Падение. Пенелопа Дуглас

меня. Почему она на меня не посмотрит?

      Мне четыре года, и мне не говорят, что случилось, сколько бы я об этом ни спрашивала.

      Я знаю лишь одно: мой папочка больше не может жить дома с нами. Его волосы растрепаны, и у него появилась борода, которой никогда прежде не было.

      – Катерина. – Он машет мне рукой, хочет, чтобы я подошла.

      – Папочка, я Джульетта, – бормочу я, но мать больно щиплет меня.

      Мои губы дрожат, лицо сводит от боли. Я сделала что-то не так. Когда я делаю что-то плохое, она всегда щиплет меня, объясняя это тем, что на людях кричать неприлично.

      Я вижу печаль на папином лице и опускаю руки, потому что хочу, чтобы он меня любил.

      – Я просто шучу, – говорю я, улыбаясь как можно шире. – Я Катерина.

      И бегу в папины объятия, купаясь в его любви, и обнимаю его крепко, хоть он и думает, что я – это моя сестра.

      Мне не хотелось это признавать, но засранец Джекс сказал правду. Я не была моей умершей сестрой, Катериной, и, что еще хуже, я уже не знала, кто, черт возьми, вообще такая эта Джульетта. Меня практически не существовало.

      Я ела мороженое, которое нравилось Кейси, чтобы не разочаровать отца в его счастливых заблуждениях. Каждое воскресенье я была обязана надевать в церковь туфли Mary Janes – только потому, что их любила Кейси. Я терпеть не могла Mary Janes, но должна была их носить, поэтому заставила себя полюбить их. Кем я хотела стать, когда вырасту? Ох, погодите. Кем хотела быть Кейси? Ведь папочке нравилось говорить с ней об этом, а я не должна была его расстраивать.

      Моя сестра, умерев, была возведена в ранг совершенства. Она никогда не грызла ногти, не устраивала истерик, не слушала плохую музыку. Она была красивой, идеальной и живой.

      Этой ночью я почти не спала, поэтому сейчас бродила по дому в полудреме. Зайдя в ванную и сняв пижамные шорты и майку, я включила душ и забралась под воду. Отяжелевшие конечности едва меня слушались, я чувствовала себя абсолютно разбитой.

      Жалкая и беспомощная.

      Я запрокинула голову и задрожала, ощутив теплую воду на коже. На улице было жарко и влажно, и в доме сохранялась температура около 26 градусов: мне не хотелось, чтобы счета за электричество выросли, пока я живу здесь. Но даже несмотря на то, что я постоянно отирала пот со лба, сейчас мне хотелось согреться.

      Я повернула кран, сделав воду горячее, и она стала даже слишком горячей, но мне было плевать. Теперь меня хотя бы не трясло от холода.

      «…чтобы ты, мокрая от пота, извивалась и умоляла меня».

      Я запрокинула голову, прислонившись затылком к стене душевой кабинки и закрыв глаза.

      «Я хотел прикоснуться к тебе языком, ощутить, какая ты влажная».

      Я прикусила нижнюю губу, почувствовав, как между ног разливается жар, а голова идет кругом.

      Возможно, все дело было в температуре воды или в воспоминании о его горячем дыхании совсем рядом с моим лицом. От него пахло яблоками, грушами и дождем.

      Это был запах лета. Как чье-то дыхание могло пахнуть летом?

      «Когда-то я фантазировал о том, как припру тебя к дверце шкафчика в