Дежавю (сборник). Алексей Аистовъ

7-ой Советской

      В комиссионке на 7-ой Советской,

      где пыль из прошлого до потолка,

      где смотрят в зеркала мои все двести…

      (за гранью спрятаны, наверняка)

      года, что вылупились в круглом глазе

      чеканкой, супницей, огней игрой

      в плавильне хрусталя. Сожмут в досаде

      и выбросят потом ночной порой

      в крик неизвестногО, что сдуру купишь…

      Зиянье магазинной тишины,

      где бедность продаётся на поруки,

      промокло звуком порванной струны.

      Не каждый вхож в те сомкнутые двери,

      где ночь и день – над тайной абажур,

      надежды где взошли и пожелтели,

      оставив тень от света прошлых лун.

      Не вещи, души их, как та дорога

      в извилинах прошедшего пути,

      зовут к себе, им так нужна подмога,

      из тупика людской ненужности…

      Иду, иду Суворовским на Невский,

      пусть Старый, но до дрожи дорогой,

      с Восстанием прощаюсь, будто с детством,

      ведь я живу сегодня под Москвой.

      Болтается на волнах лодка

      Болтается на волнах лодка.

      И дождик мерзкий моросит.

      Такая невская погода,

      что костный мозг и тот осип.

      Здесь тротуары в лужах уже,

      в них неба заспанная ртуть.

      Петляешь в никуда, но хуже,

      что некуда.

      И не свернуть…

      Туда, где вещие витрины

      отпаривают рубль в уют,

      бреду, как в роще мандаринов,

      жуя оскомину свою.

      А все вода в гранитной фляге

      прокисла ропотом морей

      в божественность петровской браги,

      что пьёшь до дна… И мне налей!

      Бросается хмельная лодка

      в смертельный поцелуй волны…

      И боль ангины словом в глотке —

      со вкусом ангельской слюны…

      Чёрный хлеб

      лучше под утро

      вернуться назад

      в тень Петербурга —

      глухой Ленинград.

      где в недосыпе

      густою волной

      запах насытит

      сермягой ржаной

      круглого хлеба,

      что грузят с машин

      вглубь полусвета

      от хлебных витрин…

      добрый трудяга

      узнает меня, —

      хлеб, без напряга,

      в мои времена

      бросит: покушай…

      попробуй, какой,

      лучше – не лучше,

      но, точно, другой.

      бросит сквозь Лета,

      что грузит с машин

      в прошлое лето

      из нынешних зим.

      в лучшее утро,

      как взглянешь назад

      в тень Петербурга,

      где спит Ленинград…

      Этот пятый маршрут на Васильевский

      В этот пятый маршрут на Васильевский,

      /что пройдёт над свинцовостью слизистой

      в магнетизм

      меж двумя Нилу подданных/,

      как листок календарный оторванный,

      я сажусь,

      вопреки невозможному…

      И трамвайный