Один раз в миллениум. Чингиз Абдуллаев

вы хотели со мной встретиться?

      – Меня привели к вам весьма необычные обстоятельства, – Халупович улыбнулся. – Начал совсем как в романе. Туманно и загадочно. Никогда не думал, что такое может случиться со мной.

      Дронго смотрел на него, не перебивая. Халупович слегка волновался, и ему нужно было дать возможность немного успокоиться.

      – Дело в том… – Халупович вздохнул. – Извините меня, но я должен быть уверен, что все сказанное мною останется здесь…

      – Вы хотите меня оскорбить?

      – Нет, конечно. Извините, если я вас обидел. Я только хотел…

      – Дорогой Эдик Халупович. Если меня перевернуть и вытряхнуть все тайны, которые я знаю, думаю, что их можно собрать в многотомное собрание сочинений. Поэтому не беспокойтесь и спокойно излагайте мне ваши проблемы.

      – Да, да, конечно. Извините меня.

      Он смущенно улыбнулся, взглянул на бутылку коньяка и продолжил:

      – По натуре я человек увлекающийся. Вы были правы, я не всегда был такой. Окончил МВТУ имени Баумана, попал по распределению на «почтовый ящик», как тогда называли военные предприятия. Маленький городок, все друг друга знают. Я там провел целых пять лет. Потом перевели в другой «ящик». И так до восемьдесят восьмого года, пока не разрешили кооперативы… Меня тогда только перевели в Москву. У нас оказалось немного свободных денег, знаете, тогда на военных предприятиях очень неплохо платили. Нас было три компаньона. И мы вложили все деньги в компьютеры. Тогда компьютерный бум в стране только начинался и нужны были люди, хоть сколько-то понимающие в этом вопросе. В общем, дела у нас пошли совсем неплохо. К девяносто первому году у нас было около восьми миллионов рублей, огромные по тем временам деньги. А потом Гайдар с его реформой нас немного прижал. Пришлось начинать с нуля. Вы же помните, какая тогда была инфляция. Но на компьютеры все равно был большой спрос. И через пять лет на нашем счету было больше пяти миллионов долларов. В девяносто седьмом было уже пятнадцать. Один мой компаньон уехал в Израиль, а другой в Америку. Я тогда решил остаться. Откуда было знать, что потом случится.

      Халупович налил себе коньяка, затем, долив коньяк в бокал Дронго, поднял свой.

      – Хороший коньяк, – словно убеждая самого себя, пробормотал он и выпил залпом, как будто это был виски или водка.

      – Мне осталось около восьми миллионов долларов, – продолжал Халупович, – и мне захотелось развернуться. Вы даже не представляете, как я жил в девяносто седьмом – первой половине девяносто восьмого года. Снимал виллы в Сен-Тропе. Жил рядом с принцессой Дианой, она как раз в августе проводила там время со своим любовником, перед тем как погибнуть в Париже. Я начал расширять свое дело. Какое это было время, вы наверняка помните.

      Он тяжело вздохнул.

      – Кто мог тогда подумать, что будет дефолт девяносто восьмого. Весной уже чувствовались первые признаки катастрофы, когда Черномырдина поменяли на Кириенко. Но я ничего не хотел замечать. Даже деньги отказывался получать.