Беглый жених, или Как тут не свихнуться. Надежда Волгина

самое важное из учебника. У нас это называется магической визуализацией. Можешь пробежать учебник разок и запомнишь его весь.

      – Даже так? – протянула я, вдруг почувствовав себя невероятно умной. – А ты мне и к остальным экзаменам поможешь точно так же подготовиться?

      – Если попросишь…

      – Прошу, – тут же перебила я, готовая на все – даже позволить обнять себя.

      – Тогда помогу, – согласился Вася без всяких условий.

      Я еще немного посидела, помолчала, размышляя на тему, что бы еще такого у него спросить. Но на самом деле я оттягивала неизбежное – необходимость читать химию. Магия магией, а потрудиться все равно придется. Да и Вася этого не отрицал.

      – Ладно, – вздохнула я. – Пошла я заниматься. А ты… – а что он будет делать? Да и какая разница! – В общем, если захочешь есть, придумай что-нибудь. Продукты я купила…

      Как ни странно, но химия читалась с такой легкостью, что я даже порой ловила себя на мысли, что мне это нравится. И время до вечера пролетело незаметно. Я и не заметила, как начало смеркаться.

      Оторвали меня от занятий не сумерки, а звонок в дверь. И, наверное, я так увлеклась химией, что пошла открывать, даже не вспомнив про Василия, словно его и не было в моей жизни. А зря…

      – Привет, дочур! – обняла меня мама и тискала так, словно мы с ней виделись последний раз не в пятницу, накануне поездки на турбазу, а года два назад. – Ну как ты тут? Мы с папой были неподалеку, вот и решили зайти.

      Мой строгий папа меня тоже клюнул в щеку, и это у него было высшим проявлением эмоциональности. Все эти телячьи нежности, как он выражался, он не любил. Он у нас был настоящий полковник. Причем, в прямом смысле слова – полковник милиции.

      Я не сразу поняла, почему мой строгий папа смотрит не на свою ненаглядную дочь, а куда-то в сторону. А когда заметила трусы Василия на коридорной тумбочке, то едва не умерла от разрыва сердца.

      – Нет, ну я, конечно, многое в жизни повидал. Что такое стоячие носки, знаю не понаслышке. Но вот сидячих трусов еще не видел.

      – Доча, а что это? – хихикнула мама и рванула уже было к Василию, не перехвати я ее и не сожми крепко руку.

      – Мамочка не трогай! – панически выкрикнула, чувствуя, как лихорадочно вертятся шестеренки в голове. – Это такой новый вид искусства – одно из направлений авангардной скульптуры, – ляпнула первое, что пришло в голову. – Трогать нельзя! Все еще очень хрупкое и сырое… Вы проходите на кухню, чайку сейчас попьем, а я только вот отнесу это… – приблизилась я к Василию и, преодолевая ужас вкупе с брезгливостью, схватилась за полоску его трусов, чувствуя под пальцами его горячую кожу.

      Благо Василий понял меня правильно и без слов. Он очень тихо проследовал за мной в спальню, где я шепотом взмолилась:

      – Пожалуйста, посиди тут, не выходи. Это мои родители, и про тебя им знать совсем не обязательно.

      ***

      Пока я заваривала чай, мама в силу своего характера исследовала мою кухню на предмет чего-то необычного. И конечно же, это необычное она обнаружила.

      – Доча,