Огненный перст. Борис Акунин

подобное небесному. Если мы, ромеи, не справимся со своей миссией, центр мировой воли переместится в другое место – к арабам, латинянам, болгарам или, может быть, к какому-то новому народу. Но священный огонь не погаснет никогда. Мир стремится стать единым – и однажды станет. Наше ведомство создано, чтобы оберегать этот священный огонь и заботиться о том, чтобы он не покинул Константинополь, как в свое время он покинул падший Рим. Второй Рим поставлен здесь, на берегу Пропонтиды, и третьего Рима появиться не должно. Теперь ты понимаешь, почему моя должность называется «Оберегатель огня»? И почему я считаю пятно на своем лбу следом огненного перста? Когда-то я сам решил, что это знак моей судьбы. Люди делятся на обычных – и на тех, кто возлагает на себя бремя особенной судьбы. Достаточно решить это и потом не отступаться от своего решения…

      Никогда еще Кириан не разговаривал так с Дамианосом, одним из бесчисленных своих сыновей. «Почему? Зачем?» – осторожно взглянул он на отца.

      И впервые пирофилакс не угадал ход его мыслей. Во всяком случае, так могло показаться в первую минуту.

      – Ты не можешь понять, зачем я взял на аудиенцию тебя, хотя мог бы пойти один?

      Дамианос наклонил голову. Что ж, это было бы следующим вопросом.

      – Во-первых, чтобы не повторять суть задания дважды. Ты знаешь, я этого не люблю…

      Сын кивнул.

      – Во-вторых, я хотел, чтобы в протоколе было записано: «Приходили пирофилакс Кириан Лекас и протоаминтес Дамианос Лекас».

      Этого Дамианос не понял и слегка приподнял брови. Кириан поднял ладонь: не перебивай.

      – И третье… Я подал петицию, где прошу считать тебя моим законным сыном, наследником и преемником. Базилевс должен был увидеть тебя собственными глазами. Когда ты вернешься с задания, он будет самодержцем-автократором. Пусть считает тебя своим человеком, это важно. Что ты морщишь свой пятнистый лоб? – чуть улыбнулся пирофилакс и снова посерьезнел. – Да. Когда ты вернешься с севера… если ты вернешься… и если я буду жив… Я начну готовить тебя к управлению Сколой. Тебя тоже обжег перстом архангел. Это знак твоей судьбы.

      Дамианос сглотнул. Он и ущипнул бы себя, чтобы проверить, не спит ли, но это было бы глупо.

      Конечно, не спит. Теперь всё разъяснилось. И оказалось, что отец все-таки правильно угадал незаданный вопрос. Ответ на него, стало быть, вот какой…

      Удивление было безмерным. У пирофилакса имелись сыновья старше, а севернославянское направление, даже если ему присвоят вторую категорию, все равно останется захолустным. Конечно, Дамианос был ошеломлен. Но не обрадован.

      «А Геката?» – вот первое, что подумалось. Если оставить опасную службу аминтеса и навеки поселиться в константинопольском официуме, то, чего доброго, проживешь на свете до семидесяти лет, как пирофилакс. Будет ли столько ждать Белая Дева? Обрадуется ли, когда он явится к ней сморщенным, беззубым стариком? Сейчас в жизни есть стержень, источник бесстрашия и внутренней силы: чем рискованней дело, тем ближе долгожданная награда.