О бабушках и дедушках. Истории и рассказы (сборник). Коллектив авторов

и демона смеющийся отец. Я мгновенно вспыхнул.

      – Моей памятью? – удивилась бабушка.

      Я ненавидел себя, весь мир, деньги, коньки, копилки и особенно папу.

      – Ага, вероятно, рассчитывает, что ты о чем-нибудь забудешь. Уж слишком тревожный голос у него был, когда спрашивал. – Отец упивался моментом, не подозревая, насколько далек был от истины.

      – Слушай, а может, у меня и правда с памятью проблемы? Саня, напомни, что я должна забыть? Я не буду ругать, просто я грехов за тобой не помню последнее время.

      Если бы я тогда знал, что такое сюрреализм, то точно бы охарактеризовал ситуацию этим словом. Я уже почти рыдал:

      – Ты ничего не должна забыть! Я просто так спросил, когда услышал про болезнь! Я же все изучаю! – Это была правда. Я практически жил внутри Большой советской энциклопедии, если вдруг узнавал о чем-то новом.

      – Да ладно, успокойся ты, ну забыла, значит забыла. Считай, что тебе повезло, – с улыбкой на лице «успокоила» меня бабушка. При этой фразе демон внутри меня начал смеяться. Я же был готов взорваться: «Повезло?!»

      – Я пошел в туалет, – объяснил я свой уход голосом, дрожащим от обиды и разочарования.

      «Деньги – зло. Я тону во вранье. Я больше никогда, никогда…» – вот такие мысли крутились в моей голове все дорогу из больницы домой. Я поклялся не давать в долг больше, чем готов потерять.

      Вечером папа сдал мне мелочь, как это периодически происходило последний месяц, и спросил:

      – Когда копилку-то разбиваешь?

      Мне стало совсем нехорошо. В списке моих «никогда более» ложь находилась на первом месте, но рассказать отцу о судьбе накоплений в нынешних обстоятельствах означало бы катастрофу. Положение было полностью безысходным. Похолодевшими губами я пролепетал:

      – Я ее уже разбил, так что мелочь больше не нужна. Спасибо.

      – И сколько насобирал? – не отвлекаясь от книжки, поинтересовался отец.

      Его равнодушие так диссонировало с бурей внутри меня, что мне казалось – этот контраст осязаем и виден невооруженным взглядом, как парашют Штирлица в известном анекдоте.

      – Двенадцать рублей, – обреченность чувствовалась в каждом слове.

      – Куда дел?

      Я как раз в тот момент читал «Колодец и Маятник» Эдгара По. В рассказе инквизиция создала комнату, в которой стены сжимаются и загоняют жертву в бездонный колодец.

      – В долг дал, – выполз ответ.

      «Господи, если он не спросит кому, я обещаю тебе… Ну в общем, все обещаю, что хочешь!!!» – пронеслось у меня в голове.

      – Кому? – Папа отвлекся от книги и посмотрел на меня с неподдельным любопытством.

      Бога нет. О’кей. Я опустил глаза, обмяк, усох и начал сознаваться:

      – Баб…

      Вдруг зазвонил телефон. Я рванул к нему:

      – Але!

      – Саня, это бабушка. Папа дома? И, кстати, не забудь у меня свои двенадцать рублей забрать, когда в следующий раз придешь.

      – Да мне не горит. – От щек можно было прикуривать в тот момент. – Пап, тебя.

      За время их разговора я стремительно