Хозяйка мертвой воды. Флакон 1. Поляков Эдуард

воздух, оставляя на спине Храбра красные полосы. Их вскоре стало столько, что на спине не осталось ни единого целого кусочка кожи. Парень сначала держался, потом начал превращаться в росомаху; рычал, скулил, как побитая собака, шипел и огрызался.

      Златоцвета от такого зрелища лишилась чувств. Её подхватили братья и не дали рухнуть на землю. Татьмир сурово молчал, но взгляда не отвел. Остальной народ смотрел на расправу спокойно. Старухи показывали непослушным детям на наказание и стращали их. Некоторые мужики смотрели на парня с презрением. Хельга хотела отвернуться, ей стало жаль Храбра. Пересмысл не позволил.

      – Смотри! – сказал ей ведун и силой развернул её лицом к месту наказания.

      Когда наконец парню воздали по заслугам, отвязали от козел, родственники Храбра подхватили его и отвели в сторону. Ведун, он же и целитель, предложил промыть парню раны. На что получил резкий отказ от оскорбленных росомах. Впрочем, сказать что-то резкое Пересмыслу никто не осмелился.

      Старейшина росомах задержался в Ивовом долу. Ему требовалось решить со старостой Деяном важные дела: сторговаться на счет цен, на мёд осенью.

      Ольга вместе с Ведуном всё еще топтались у окровавленных козел. Какая-то баба отмывала козлы водой из ведра, которую таскал ей из реки пацанёнок Сява.

      Ольга и Пересмысл понуро провожали жителей из деревни росомах взглядами.

      Как-то не по-человечески поступила Ольга с парнем-оборотнем и теперь, осознав это, терзалась угрызениями совести. В её-то мире такие выходки иногда и мимо ушей пропускают, а здесь за такое могут отомстить или кровно обидеться. Она не сразу поняла это и теперь жалела о содеянном.

      – Знаешь, дед, если этот вайерист мне отомстит, я, пожалуй, пойму, – сказала она старику-птице теребя подбородок.

      – Повезло тебе, что ты девка, за такое тебя могли на поединок вызвать, – ответил Пересмысл. Он продолжал сердиться на неё, но все же понимал, что девушка могла не знать местных устоев и жизни.

      Как полагалось, старосты двух деревень, стоявшие неподалеку, начали справляться о здоровье и благополучии родственников.

      – Как ваши поживают, все ли живы и здоровы? – справился у Зорана Горыныча, Деян.

      – Слава Семерым, все живы, вот только не все здоровы, – ответил староста Росомах.

      – Чего так?

      – Да тесть младший, Боровик, коликой мучается. Сильно мучается.

      Их разговор заинтересовал Пересмысла, стоявшего неподалеку. Он все же Ведун, а стало быть и целитель. Его кустистые брови слегка приподнялись.

      – А где, у вашего тестя колика?

      – В кишках, кажись. Все за бок правый держится, не похоже на колику, – Зоран показал на себе, где именно болело у его тестя.

      Увидев эти жесты к ним подоспела и Ольга или, как её все теперь называли, Хельга.

      – А сильные боли в боку-то? – спросила она у Зорана и уставилась на него, жмурясь от солнца.

      Староста от такой наглости поперхнулся.

      – Я на врача училась. Разбираюсь немного.

      – Что?

      – Ну,