Параллельный мир. Вадим Федоров

у меня вот тоже заражение было. Нож, говорят, ржавый.

      – Вот-вот, – Гиви даже приподнялся от волнения на кровати, – центр Европы, а у них ножи ржавые. Им лень нож спиртом протереть, прежде чем человека резать. Пидорасы.

      Я не стал поправлять Гиви и рассказывать о том, кто именно не протёр нож. Вдруг навалилась усталость. Я закрыл глаза. Задремал.

      Проснулся я от какого-то щёлканья. Рядом, на соседней кровати, лежал Гиви и перебирал чётки, бормоча себе что-то под нос. Щёлк, щёлк…

      – Молитвы читаешь? – спросил я товарища по несчастью.

      – Суры, – поправил меня Гиви, – и даже не их, а начало, во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного.

      – Ты мусульманин, что ли? – спросил я.

      – Да, – кивнул Гиви, – мусульманин.

      – Странно, – удивился я, – я думал, что грузины православные, как и русские.

      – Мусульмане есть в любой нации, – заученно ответил Гиви, – почему я должен быть той же веры, что и большинство? Я выбираю веру сам, без всяких оглядок на то, кого больше или кого меньше. Кстати, ты христианин? Если да, то где твой нательный крестик?

      – Дома лежит, – проворчал я, – цепочка порвалась.

      – Золотая цепочка? – уточнил Гиви.

      – Золотая, – подтвердил я, – и крестик золотой, с бриллиантами. А что?

      – Да ничего хорошего, – вздохнул Гиви, – если бы ты был истинно верующим, то крестик бы у тебя был обычный, без бриллиантов. И носил бы ты его на верёвочке. А так показуха одна, а не вера это.

      – Послушай, уважаемый, – я приподнялся на локте, – моё отношение с богом – это моё личное дело. И моё личное дело, какой крестик и на чём носить. Я же не лезу в твоё мусульманство и суры твои не критикую.

      – Уважаемый, – передразнил меня Гиви, – без веры человек слаб и беспомощен. Истинная вера помогает человеку жить. Не важно, мусульманин он или христианин.

      – Жить человеку помогают мозги, – я откинулся на подушку, – только не у всех они есть.

      – У большинства населения мозгов нет, – улыбнулся Гиви, – они овцы. А овцам нужны пастухи.

      – Это я и без тебя знаю, – сказал я, – в школе учился. А ты себя пастухом или овцой считаешь?

      – Я пастух, – вдруг серьёзно и даже как-то торжественно ответил Гиви, – я не просто повторяю, что написано в Коране. Я умею вселить веру в сердца других людей.

      – А я не пастух, – отозвался я со своей кровати, – я, скорее, волк-одиночка.

      – Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, – хмыкнул Гиви.

      Я хотел ему возразить, но не успел. Вошла Злата.

      Она поздоровалась. Подошла к моей кровати. Проверила повязку.

      – Вах, какая красавица, особенно сзади, – причмокнул со своей кровати Гиви, – я бы…

      – Ты бы помолчал бы, – прервал я его, – это моя женщина.

      – Извини, – тут же отозвался Гиви, – я не знал. Извини. Язык мой – враг мой. Красивая у тебя женщина.

      – О чём вы говорите? – спросила Злата, оглянувшись на Гиви.

      – Он говорит, что ты красивая, –