Небесная музыка. Луна. Анна Джейн

голос девушки тих, хотя она готова кричать.

      – Я столько раз говорил, как меня раздражают все эти девки с разукрашенными лицами и наколками, – отец качает головой. – Но ты решила, что мои слова – пустой звук, дочь. Жаль, что ты так неуважительно относишься ко мне.

      Он всегда говорит так – дочь, никогда не называет ее по имени. Никого не называет, кроме Аарона.

      – Я поступила очень глупо и опрометчиво, поддалась моде – у многих моих знакомых есть татуировки, – говорит слова матери Диана, хотя все внутри у нее протестует. – Не знаю, что на меня нашло. Это было как вспышка. Мне так стыдно, папа.

      И опять в ее голосе – искренность. Она – хорошая актриса.

      – Значит, стыдно, – вздыхает отец, переплетая пальцы на животе.

      – Да… Я просто дура. Ты был прав, – говорит Диана, подпуская в голос слезы. – Это некрасиво и больно. Просто мне хотелось стать яркой… Не знаю, как это объяснить.

      Немного боли в голосе не помешает. Люди любят чужую боль. Она кажется им предвестником искренности.

      – Ты считаешь себя недостаточно… яркой? – переспрашивает отец. Диана снова кивает. Ей кажется, что она слышит изумление в его голосе.

      – Иногда мне кажется, что люди вокруг общаются со мной только потому, что я – дочь Николаса Мунлайта, – отвечает она.

      Отец любит эту тему, и Диана это прекрасно знает.

      Он вздыхает и качает головой.

      – Если тебе так кажется – а тебе не кажется, так оно и есть, – то ты должна видеть несоответствие.

      – Какое? – спрашивает она медленно.

      – Дочь Николаса Мунлайта не может быть не яркой, – уверенно заявляет он. – Знаешь, что блестит ярче всего? Золото. Деньги. И глаза, которые их увидели, – теперь в его голосе – мимолетное презрение. – Ты априори не можешь быть не яркой, ты ведь принадлежишь…

      Диана думает, что отец скажет «мне», но он говорит, усмехаясь:

      – …семье Мунлайт. Ты и твои деньги сияют ярче солнца. Было бы неплохо, если бы ты запомнила эту простую истину. Деньги – наш свет. А тот, кому они принадлежат, – солнце. Все просто.

      Он говорит что-то еще о важности денег, а Диана кивает – она думает, что неплохо, раз отец перевел тему. Значит, гроза миновала. А ей следует впредь быть осторожной. Кто-то ведь заложил ее отцу.

      Хорошо, что они не будут собираться этим летом. На каникулах она будет хорошей девочкой.

      Диана мысленно усмехается – точь-в-точь, как отец только что. Но она рано празднует свою маленькую победу. Потому что дело поворачивается иным образом. Информатор матери оказался не совсем достоверным. Татуировка – это не все, о чем хочет побеседовать отец.

      – В чем ты еще хочешь признаться? – вдруг спрашивает он.

      И Диана вдруг как-то сразу понимает, что он знает.

      Знает о ее второй жизни, которую она так тщательно скрывала.

      А еще она понимает, что сейчас – не время юлить или пытаться лгать, потому что видит то, что не замечала раньше, – тихую холодную ярость в глазах отца.

      – Ну