Закон десанта – смерть врагам!. Сергей Зверев

и аллергия. Да и не знаю я никого в вашем городе, чего я там не видала? С вас 65 рублей, Олег. И давайте без сдачи, у меня в кассе одна пыль.

      Вадим, похоже, единственный в сентябре клиент.

      – Не нужно сдачи, Оленька, – он выложил на подзеркальник сотенную купюру – достойная плата за тепло и дружеское участие. Еще раз критически осмотрел свою голову (действительно, вариант беспроигрышный) и пятерней, как гребнем, взъерошил челку. Оленька смотрела на него с легкой грустинкой.

      – Теперь вы будете пользоваться популярностью, Олег, – сказала она, подумала и добавила: – Большой популярностью.

      – Просто обвальной, – подыграл Вадим. Он мило простился с мастерицей, забросил на плечо сумку с надписью «Nike» и покинул парикмахерскую.

      Автостанция выглядела такой же вымершей, как и весь городок. Ветер носил листву по разбитому асфальту. Под навесом закрытого кафе тосковали голуби. У коробочки с вывеской «Касса» притулились два автобуса-старожила; еще один, с надписью «Гурьево – Славянка», чадя выхлопом, вползал на площадь. Еще минута, и площадь перестанет казаться вымершей. Автобус остановился на дальнем конце, принялся выгружать сонный контингент, в основном пенсионеров. Проехал грузовик, груженный картошкой. На восточной стороне площади, у пустующих базарных рядов, стоял еще один автобус – не новый, зато импортный – с плоским ветровиком и вытянутым пассажирским салоном. Очевидно, он и был искомым – на Любимовку. Вадим посмотрел на часы – тринадцать пятьдесят. Ни поразмыслить над жизнью, ни припасть к теплому стану парикмахерши Оленьки времени уже не было. Разве что перекурить. Вытряхнув сигарету из пачки и сунув ее в рот, Вадим побрел через площадь.

      «Любимовка» – красовалось за ветровым стеклом. Там же висел стыдливо-розовый скелетик и вымпел с гербом города Таллина. Шофер отсутствовал. За серыми шторами темнели силуэты ожидающих. У раскрытой двери курили двое – совершенно лысый субъект без ресниц и бровей – явная жертва Эдисоновой болезни и уверенного вида крепыш с клочком седины повыше лба – осанистый, улыбчивый. Возможно, эти парни и не были знакомы, просто сошлись как будущие попутчики. Вадим щелчком отправил окурок в далеко стоящую урну. Безволосый проследил за точным попаданием, уважительно крякнул и посторонился.

      – Надо же, автобус до Любимовки объявился, отродясь такого не было, – заметила пожилая аборигенка в платочке, бредущая с прибывшего гурьевского рейса. Женщина тащила две корзины с опятами – свою и хромающего поодаль деда.

      Вадим обернулся, вновь почувствовав опасность. Испытывая нерешительность, он забрался в автобус.

      Жажды к общению он пока не испытывал, оттого и двинул на «корму» – мимо бледного очкарика, не сказать, что заморенного, но сильно худого, мимо двух дам и мачо в солнцезащитных очках от Картье. В самый конец он не полез – уселся на предпоследнее сиденье справа от прохода, машинально отметив немногочисленность пассажиров и какую-то подспудную мыслишку относительно последних, мгновенно исчезнувшую.

      Бросив сумку к окну, Вадим откинул