Моя вечная жизнь. Елена Логунова

как бирюзовые бусины.

      Животное без хозяина – это само по себе нонсенс в цивилизованной стране, а тут еще такой прелестный!

      – Кысенок! Ты откуда здесь взялся, такой славный головастик? – я присела и потянулась погладить очаровательное существо.

      Зверек исподлобья поглядел на мою приближающуюся ладонь, прижал ушки и беззвучно открыл розовую треугольную пасть.

      – Ну да, да, страшнее кошки зверя нет! – я совсем растрогалась и взяла храбрую кису на руки.

      Он был почти невесомый, сплошной пух, и мои пальцы глубоко утонули в густой шерсти. Она была совершенно белой, но радужно заискрилась, едва я вышла из тени флага над крыльцом на ярко освещенную улицу. Я понюхала мягкую кошачью спинку и констатировала:

      – Ты чистый, пахнешь шампунем! Значит, точно не бродячий. Тогда где же твой ошейник?

      – Есть более важный вопрос – где его хозяин? – подсказал недовольный внутренний голос. Избегая даже мыслей о семейной жизни, я не планировала обзаводиться домочадцами, даже четвероногими. Хотя… Может, котенок – это именно то средство от одиночества, которое мне в моей новой сущности вполне подходит?

      У Даниэля, я знала, в его последней жизни была собака, и он пошел на очередное превращение только после того, как она умерла. Кошки живут недолго, в среднем лет десять, а я не планирую обновляться так скоро, значит, мне не придется бросать четвероногого друга, он оставит меня раньше…

      – Положим, это так. Но ведь необязательно усыновлять этого конкретного котенка? – раздосадованно молвил внутренний голос. – Сейчас он будет тебе мешать!

      – Нисколько он мне не мешает! – возразила я вслух.

      Весенний ветерок ерошил шерстку на кошачьей спинке. Неподвижный, как меховая оторочка на рукаве, котенок чинно сидел у меня на локте, не возился, не мяукал и вообще производил впечатление на редкость спокойного существа. Казалось, ему абсолютно все равно, потерялся он или нашелся.

      – Ты как маленький Будда! – сказала я ему, оценив поразительное безразличие маленького зверька к поворотам судьбы.

      И все-таки, откуда он взялся?

      Я завертела головой, озираясь в поисках открытого окна или балкона, откуда этот невозмутимый комок пуха мог упасть на улицу, но увидела только распахнувшуюся дверь, из которой буквально вывалился полуодетый мужчина с лицом, измазанным пеной.

      Приволакивая ноги в спадающих тапках и на ходу застегивая непослушную пуговицу на поясе застиранных джинсов, он бежал ко мне с криком:

      – Максик! Максик!

      По дороге крикун потерял висевшее у него на шее полотенце, но даже не остановился.

      – Это ты, что ли, Максик? – спросила я котенка. – А это, видимо, твой хозяин?

      Зверек ничего мне не сказал, зато предполагаемый хозяин, едва приблизившись, взволнованно зарокотал глубоким баритоном по-итальянски. Я поняла только два слова из длинной эмоциональной тирады: «грацие» и «синьора».

      В этой части Швейцарии язык