Вредная привычка жить. Юлия Климова

три бокала мартини и успокоилась. Культурная часть была закончена, можно собираться домой, хотя мне вряд ли сегодня повезет в этом: Альжбетта, помнится, собиралась сегодня гулять до утра.

      Но мне как раз повезло. Приехал Федор Семенович и с визгливыми писками: «Альжбеточка, ласточка» – запрыгал вокруг нашего столика. Мне всегда казалось, что он хочет, чтобы как можно больше народа узнало, что до его персоны снизошла такая вот ласточка.

      – Мы сейчас же поедем кататься по ночной Москве, – заверещал Федор Семенович, гладя меня по плечу.

      Судорога сжала мои руки в кулак, и, боюсь, если бы не своевременное отступление этого рыхлого пузыря, он бы о многом сегодня пожалел. Мой взгляд дипломатично дал ему понять, что он позволил себе лишнее.

      – Поехали, – решительно сказала Альжбетта, – здесь уже все надоело.

      Мы колесили по Москве два часа, пока я не намекнула, что хочу спать, что у меня теперь есть работа и что одной тоненькой женщине с тоненькими очками вряд ли понравится, если я опоздаю.

      Альжбетта сжалилась и велела сворачивать к дому. По пути она сыпала советами в мой адрес и обещала за две недели сделать из меня настоящую красотку. Я скажу честно: я и так такая красотка, что мало не покажется, просто этой расфуфыренной кукле нравится думать, что она – королева красоты, а всем остальным есть чему у нее поучиться.

      Славик пилил, у остальных зависла тишина, я с наслаждением достала ключи и сунула их в замочную скважину: что может быть приятнее, чем оказаться дома!

      Когда раздался звонок в дверь, мне снилась хорошая отбивная и булочка, посыпанная кунжутом. Я не хотела вставать, я должна была съесть это хотя бы во сне. Но звонок звонил и звонил, а булочка таяла и таяла. Я гневно свесила ноги с постели, накинула ситцевый халат и пошла открывать. Мне даже не надо было спрашивать, кто это, потому что стоило мне взяться за ручку, как я услышала тихий вой Альжбетты:

      – Открывай, открывай же скоре-е-е…

      Я открыла дверь и, отказываясь открывать глаза, спросила:

      – Что?

      – Он умер!

      – Кто?

      – Федор Семенович!

      – Где?

      – На мне!

      Я открыла глаза.

      – Понимаешь, – затараторила Альжбетка, – он умер, когда мы, ну ты понимаешь…

      – Когда вы занимались тем, чем я не занималась около года? – спросила я.

      – Ну да, у него, наверное, инфаркт…

      – Я думаю, он заснул, – зевая, сказала я, – ты просто была не слишком активна.

      Я попыталась закрыть дверь, так как мне показалось, что этот вопрос я уже решила.

      – Ты что, сошла с ума? Ты понимаешь, что еще пять минут назад на мне лежал голый труп!

      – Не ори, – сказала я на всякий случай.

      Я впустила Альжбетку в квартиру и потащила на кухню. Стакан холодной воды сделал свое дело, и она заговорила более размеренно:

      – Понимаешь, он же не совсем обычный.

      – В каком смысле? – спросила я, надеясь что, может, хоть косвенно была знакома с умершим гомосексуалистом.

      – Он…