Вредная привычка жить. Юлия Климова

ору я, и девушка, вздрогнув, протягивает мне то, что я требую.

      Я иду в примерочную, Солька семенит за мной.

      – Ну что ты орешь, с тобой стыдно ходить по магазинам, – шипит она мне в спину.

      – Мне тоже стыдно ходить с тобой в закусочную, но я же хожу.

      – А что, что такого?! – возмущается Солька

      – А то, что суп – это суп, и его едят ложкой. Бутерброд – это бутерброд, и его не надо разламывать на 25 кусочков, выстраивать их в ряд и только потом есть. Не надо есть из моей тарелки, потому что это моя тарелка, не надо пить мой компот – это мой компот, и не надо, в конце концов, обгладывать кости с таким видом, как будто это – самое вкусное в курице!

      – Хватит, хватит, – уступает мне Солька, потому что перед примерочной мне лучше не перечить, да и аргументы у меня железные.

      Брюки 46-го размера, и они на меня налезают. Они на меня налезают, но вот я не влезаю в них, у вас такое бывает? У меня – всегда: я всегда слишком велика для простого и естественного.

      Солька смотрит на мою обтянутую тканью попу и говорит:

      – Если свитер надеть навыпуск, то ты – богиня.

      – А если вообще без свитера, – спрашиваю я, – то тогда как?

      Тогда я что, не хороша собой? Этого не может быть, и я поворачиваюсь задом к зеркалу.

      – Кто виноват, – говорит Солька, – что у тебя такая большая… душа.

      Потом, помолчав, добавляет:

      – Давай попробуем 48-й.

      – Что? Что?! – вскидываю я брови.

      Признаться себе, продавщице, да всему миру, что у меня большая душа и она никак не хочет помещаться в эти брюки?!

      – Нет! – ору я и победно выхожу из примерочной.

      Солька идет за мной.

      – Заверните, – говорю продавщице, и она нервно сует брюки в пакет.

      Она знает, что мысленно я взяла пистолет с собой… что я готова разорвать весь мир не потому, что я такая плохая девчонка, а потому, что у меня очень большая… душа.

      Я иду вперед.

      Солька шепотом извиняется перед продавщицей и топает за мной.

      – Ну и в чем ты пойдешь на работу?

      – У меня есть одна юбка.

      – Коричневая?

      – Да.

      – Это не юбка, – говорит Солька с жалостью.

      – Правильно, это не юбка – это моя жизнь!

      Солька молчит: спорить со мной бесполезно.

      Мы поднимаемся к себе на этаж. Слава пилит. Надежда умирает последней, и я звоню в его дверь.

      – Ты голубой?

      – Нет, – спокойно отвечает Слава, совершенно не удивляясь вопросу.

      – А почему? Почему ты не голубой?! – истерично кричу я.

      Славка смотрит на Сольку и ищет в ней спасение, но та лишь пожимает плечами и крутит пальцем у виска. Похоже, это входит у нее в привычку.

      – Если ты так хочешь, – говорит Славка, – если тебя успокоит это, то я стану голубым.

      – Спасибо, друг, – говорю я и иду к своей квартире, по пути пиная дверь Альжбетты.

      Она высовывается в коридор, пока я нервно тереблю ключи, понимающе смотрит на Сольку и спрашивает:

      – Что, опять в магазин ходили?

      – А сколько тебе лет? – спрашиваю я, злорадно поглядывая