Печать Иуды. Джеймс Роллинс

этим займемся. Как только Сейхан получит медицинскую помощь, мы с ней очень подробно побеседуем. За прочной решеткой.

      – Вы ничего не поняли. На самом деле речь идет о чем-то большем. Возможно, более серьезном, чем сама «Гильдия».

      – Что вы хотите сказать?

      – Изображение дракона было нарисовано вокруг древней надписи, высеченной на полу одного из помещений хранилища. Вероятно, высеченной еще тогда, когда Ватикан только строился, во времена Галилея. Эти символы, очевидно, принадлежат к древнейшему письменному языку. Более древнему, чем древнееврейский. Возможно, предшествующему появлению самого человечества.

      От Пейнтера не укрылось возбуждение в голосе прелата.

      – Что вы имеете в виду? Язык, предшествующий появлению самого человечества? Но как такое возможно?

      Вигор ему объяснил.

      Пейнтер постарался скрыть свое изумление, смешанное с недоверием. Положив трубку, он нахмурился. Предположение папского прелата было просто невероятным, и все же не вызывало сомнений, насколько сильно потрясен случившимся монсиньор Верона. Необходимо как можно скорее допросить Сейхан – пока с ней ничего не произошло.

      Поспешно уточнив ожидаемое прибытие медицинской бригады, Пейнтер попросил помощника связаться с агентом, дежурящим в охраняемом доме. Кто там сейчас?

      Вызвав Брэнта, Пейнтер попросил его связаться с охранником и выдать изображение с видеокамер наблюдения, установленных в охраняемом доме, на плазменные мониторы в его кабинете.

      У него в голове звучали слова Вигора:

      «Эти символы… высеченные в камне…»

      Пейнтер тряхнул головой.

      Это невозможно.

      «…Это язык ангелов».

      1 час 4 минуты

      Грей мчался по шоссе Гринвич в сторону элитного поселка Фоксхолл-Вилледж. Доехав до конца, он повернул налево на обсаженную деревьями улицу и сбросил скорость. Мощный двигатель «тандерберда» тащил машину вперед даже на холостых оборотах. Впереди показался охраняемый дом, двухэтажное здание из красного кирпича в стиле эпохи Тюдоров, с сочно-зелеными ставнями в тон листве парка Гловера-Арчибольда, к которому оно примыкало.

      Верх кабриолета был опущен, и в машину проникал аромат влажного леса.

      Приблизившись к дому, Грей отметил, что на крыльце горит свет, как и в верхнем угловом окне. Условный знак, показывающий, что все чисто.

      Он свернул к дому, и машина затряслась на вымощенной булыжником дорожке. Раненая пассажирка глухо застонала.

      – Куда мы приехали? – спросила Грея мать.

      Тот затормозил под навесом с левой стороны дома. Впереди в нескольких шагах была дверь черного входа. Грей несколько раз безуспешно пытался уговорить родителей выйти из машины, однако с каждой больницей и медицинским центром, мимо которого они проезжали, их упорство только возрастало. По крайней мере, возрастало упорство матери. Отец пребывал в одном и том же состоянии недовольной раздражительности.

      – Это федеральный охраняемый дом, – сказал Грей, не видя