Отражения. Альфия Умарова

плакала тайком, глаза часто красные, опухшие, сама как тростинка исхудала, но свекру со свекровью улыбалась через силу, виду не подавала.

      Да, терпела-терпела она похождения своего донжуана, но даже ее безмерное терпение однажды иссякло.

      Тогда же, бедная, и ребенка своего потеряла, от нервного стресса. Скинула на третьем месяце, да еще и с осложнениями… Потом врачи как пригвоздили своим приговором: детей иметь Рита вряд ли сможет. Если только чудо не случится…

      Рита, «лимита», родом из далекого городка одной из солнечных наших виноградно-арбузных республик до замужества жила в студенческом общежитии. После развода именно Николай Иваныч настоял, чтобы она переехала в маленькую квартирку, оставшуюся от его бездетной тетки-покойницы. За сына-гулену оправдаться хотел. И за неродившихся внучат…

      На нее и дарственную оформили.

      После окончания института Маргарите предложили остаться на кафедре. Правда, недолго ей там поработалось. Молодая «разведенка», собой хороша… А начальник у нее был ловелас один стареющий, который не пропускал ни одной юбки. Вот и положил глаз на Ритку, проходу ей не давал, спал и видел ее в своей постели. Довел-таки он Ритку своими совсем непрозрачными намеками и предложениями… Не выдержала. Шума поднимать не стала, не в Америке живем, станешь жаловаться на приставания, скажут еще, что сама повод дала. В общем, решила уволиться.

      У нас бывала часто. Я к тому времени уже была замужем за своим Костиком и ходила вторым сыном. Маргошу, любившую детей до беспамятства, и уговаривать не надо было посидеть с ребенком. Сама вызывалась: столько в ней нежности, любви, и никаких сюсюканий… Какая бы из нее получилась замечательная мать!..

      Ритка всегда была неугомонной – много читала, искусством увлекалась, бегала на премьеры в свою любимую Драму. Кинофестивали обожала, не пропускала ни одной выставки, приезжавшей в город. Вот на одной из выставок и познакомилась со своим вторым мужем – художником-авангардистом Аркадием. Работал он какой-то рекламной компании. В ее студии хранил свои холсты, краски. И ночевал там же, потому что после развода с последней женой, оставив квартиру семье, оказался без жилья. Уж чем он очаровал Ритку – ума не приложу! Какой-то растрепанный, в балахонистых свитерах, со щетиной непонятно какой давности – этакая утонченно-богемная личность. А в глазах такая загадка, будто лишь ему известна великая тайна бытия. Но он ее никому не откроет… В общем, закрутилось у них.

      Он и пару портретов Маргошиных написал. Правда, понять, что на картинах именно она – молодая, красивая женщина – было невозможно. Ломаные линии, одному ему ведомые символы, краски будто в танце бесовском кружат. Ритка как могла защищала своего художника. А на мой взгляд, это писалось или с жуткого похмелья или вообще в подпитии.

      Так оно и оказалось. Аркаша, непризнанный гений, как он себя называл, выпивал давненько. Вокруг, как он считал, все серые и бесталанные ремесленники, но умеющие вовремя прогнуться. Вот и выставлялись. А он, гордый, не умел и не