Футбол, деньги и те, кто рядом. Владимир Абрамов

спросил я упавшим голосом.

      – Пока никто не знает, Владимир Николаевич. Мне Олег Артемов сообщил.

      Я сразу набрал президенту РФПЛ. Сергей Геннадьевич поднял трубку и сказал:

      – Володя, ты, наверное, насчет Кости?

      – Сережа, это правда?

      – Да, – сказал он тихим голосом. – Сам еще деталей не знаю. Говорят, что тромб оторвался. Всё, давай я тебе перезвоню чуть позже.

      В день похорон 10 октября на улице Маршала Тимошенко, где проходила гражданская панихида, людей было много, и лица многих были мне знакомы.

      Сергей Фурсенко стоял рядом с Председателем Совета директоров клуба «Зенит» Дюковым. Я заметил, что они о чем-то беседуют, и не решился их беспокоить, но Сергей Александрович окликнул меня сам. Он обнял меня и тихо сказал:

      – Вот и нет у нас теперь друга…

      На кладбище в Ракитках мы долго ждали, когда придет катафалк из церкви, и, чтобы окончательно не замерзнуть, я бродил по территории этого небольшого подмосковного кладбища, разглядывая захоронения. Заместитель спортивного директора «Зенита» Александр Геннадьевич Поваренкин и стоящий с ним селекционер клуба Иван Стрельцов окликнули меня и спросили, ищу ли я что-то конкретное, переходя от могилы к могиле.

      – Знаете, ребята, здесь где-то на пятом участке захоронен сам Виктор Семенович Абакумов.

      – А кто это, – заинтересованно спросил Стрельцов.

      – Это почти легендарная личность, – ответил я, – создатель и начальник контрразведки «Смерш». Ему тогда было, если мне память не изменяет, чуть больше 33-х лет.

      – 33? – переспросил Стрельцов. – Возраст Христа.

      – Да, – грустно улыбнулся я, – а расстреляли его в Ленинграде в Левашово в 1954 году.

      – Выходит, и здесь Ленинград не остался в стороне, заключил Поваренкин и как-то с недоверием посмотрел на меня, а затем спросил:

      – А почему, собственно, у нас в Ленинграде?

      В его голосе содержался какой-то упрек. После недолгих поисков мы набрели на захоронение этого генерала. По странной случайности оно располагалось совсем поблизости от того места, где должен был быть упокоен Костя.

      – Так он здесь не один, – прочтя надпись на надгробной плите Абакумова, тихо произнес Поваренкин.

      – Да, – подтвердил я, – это его жена и сын.

      – Постой, Володя, если ты про него чего-нибудь знаешь, расскажи нам, – попросил Стрельцов.

      – Знаю только то, что и все, – ответил я. – В 1951 его арестовали по приказу Сталина и осудили по «Делу врачей». Били жестоко, но он никого не сдал и не оговорил, благодаря чему, как считают, он спас жизни многих врачей, при этом сам стал инвалидом.

      Мои собеседники смотрели на меня и ждали продолжения рассказа.

      – Его держали в тюрьме вместе с женой и двухмесячным сыном. Абакумова содержали в холодильной камере, закованным в кандалы в течение нескольких месяцев. У его жены от страха молоко пропало сразу, и она перестала кормить ребенка грудью. Удивительно, но ребенок выжил, даже стал впоследствии доктором медицинских