Саянские сокровища. Михаил Смирнов

невидимая пелена, скоро вновь на волнах экстаза он умчится в неведомую, но так влекущую и очень желанную даль наслаждений…

* * *

      Иркутская губерния, село Александровское, Александровская центральная каторжная тюрьма (в просторечии Александровский централ[1])…

      Июль 1913 года.

      Лето выдалось теплым и солнечным. В кабинете начальника тюрьмы полковника Гусарова было очень душно. Только что он переговорил по телефону с военным генерал-губернатором Князевым. Высокий губернский чиновник попросил выделить на два месяца для работ на Усольский солеваренный завод два десятка арестантов. Гусаров знал, что этот завод принадлежал родственнику губернатора. Полковник согласился, хотя по Циркуляру № 33 Главного тюремного управления Российской Империи, только тюремное ведомство имело право давать распоряжения на работы арестантов. Но как он, Гусаров, мог отказать Князеву!? Зная, как относится к своеволию губернаторов педантичный Петербург, докладывать своему тюремному начальству полковник не решился… Раздумывая, хозяин кабинета по привычке пальцами потормошил свои богатые черные кучерявые волосы. Недавно с Нерчинской тюрьмы сбежало 20 каторжан. Начальник Главного тюремного управления России лютовал, разжаловал и выгнал без пенсии начальника Нерчинской тюрьмы. Гусаров хмуро подумал:

      «Авось меня пронесет».

      Выпив стопку водки, тюремный полковник вызвал своего помощника майора Мясновича и дал указание на отправку арестантов в село Усолье (с 1940 года город Усолье-Сибирское), находившееся в 7 верстах.

      – Ваше высокородие, господин полковник, разрешите старшим колонны назначить старшего надзирателя Кукуева?

      – Разрешаю, – изрек начальник тюрьмы. – Пусть возьмет с собой троих младших надзирателей. Да, и в эту группу не бери политических осужденных, еще начнут заводских будоражить.

      – Слушаюсь, ваше высокородие…

* * *

      Двое рослых, спортивных парней, одетых по-дорожному и с рюкзаками за плечами, уверенно вошли в стеклянный терминал аэропорта «Домодедово».

      Через два часа они, светловолосый Варлам и брюнет Николай, входили на борт самолета, следующего в город Иркутск.

      В самолете Николай спросил друга:

      – Расскажи мне о своей тете, Домне Ульяновне. Кстати, правильно ли я выговорил ее имя и отчество?

      – Правильно выговорил. Она старшая сестра моей мамы, ей 60 лет. Сын Домны Анисим был речником, плавал на речном судне по реке Лене, два года назад утонул. Дочь Рада кончила в Иркутске институт и сейчас живет в Китае. Вышла замуж за китайца, со слов моей мамы, у них с Домной отношения непростые.

      – Домна, Анисим, Рада… имена у них необычные…

      – Белорусские имена и фамилия у них соответствующая, Климович. Мужа тети Домны звали Панас, значит – «бессмертный». Только вот 10 лет назад его, лесника, убили, вроде как иркутские пьяные браконьеры.

      – Я читал, что те места, куда мы едем, являются загадочной и таинственной зоной разнообразных кладов и реликвий, которые пока не известны современности.

      Варлам

1

Александровская центральная каторжная и пересыльная тюрьма, одна из каторжных тюрем дореволюционной России. Учреждена в 1873 году в селе Александровском, что в 76 километрах к северо-западу от Иркутска, на территории Александровского винокуренного завода, основанного в XVIII веке. В царские и советские времена через тюрьму прошли десятки тысяч уголовных и политических заключенных.

В 1956 году в бывшем Александровском централе была организована Иркутская психиатрическая больница № 2. В 2016 году содержание пациентов было признано деятелями российского правозащитного движения антигуманным. Больница была закрыта. Полуразрушенные постройки сохранились до сих пор и отнесены к историко-архитектурным памятникам федерального значения.