Операция «РЫ», и другие приключения капитана дальнего плавания Гурова. Валерий Самойлов

не столько мельхиоровые приборы и керамические тарелки, сколько бокалы, вернее, то, что в эти бокалы наливалось. Федор, знающий капитана как облупленного, уловил его интерес и, хлопнув по плечу, заметил:

      – А ты все не меняешься! Не переживай, твой любимый пятизвездочный армянский коньяк дожидается тебя в моей каюте.

      Ничуть не смутившийся капитан отвечал:

      – Напротив, я давно изменился и пью исключительно водку, причем стаканами. Но раз уж ты так обо мне позаботился, ладно, уважу хозяина, выпью твой коньяк.

      – Слышь, Коля? – обратился Федор к Одинцову. – Умеет господин капитан выкрутиться из любой ситуации!

      – Дипломат! – поддержал мнение Федора Одинцов.

      – А як же! – вдохновенно произнес Гуров. – Помнится, в Анголе…

      – Понесло… – перебил капитана Федор. – Давай, Ваня, сначала присядем, однако.

      На двери каюты бывшего механика Федора красовалась медная отполированная до блеска табличка с надписью: “Капитан-директор”. Для Гурова, угробившего всю сознательную жизнь чтобы стать капитаном, это был удар по самолюбию. Редко кому удавалось из механиков стать капитаном. Гуров с трудом сдержался от эмоций и комментариев, ограничившись одной фразой: “Растешь…” Федор на это никак не отреагировал, открыл дверь и пригласил гостей за стол, накрытый на троих.

      В каюте капитана – директора, как и у Гурова, каждая вещица напоминала о принадлежности хозяина к морской профессии. По этому поводу Одинцов произнес первый тост: “Ну, за моряков!” Пили – за тех кто на вахте, на гауптвахте, в роддоме и, конечно, третий традиционный тост был – за тех, кто в море!

      Коньяк закончился очень быстро, перешли на водку. Гуров запел:

      Эх, водочка! Как трудно веселиться без тебя.

      Эх, водочка! На каждом празднике ты первая.

      Эх, водочка! Мы с удовольствием тебя все пьем.

      Была бы водочка, а повод мы найдем!

      После второй бутылки водки капитан выдвинул идею о переименовании “посудины” со скромным названием “Корюшка, в Иммнуил Кант – это привлечет на “посудину” массу немецких туристов. Идея бурно обсуждалась, и капитану даже простили еще дважды произнесенное им слово “посудина”. Троица запамятовала причину, по поводу которой она собралась. Чертежи, рисунки, тетрадь с расчетами по затратам так и остались лежать не востребованными на капитанском столе.

      Не допив третью бутылку водки, что бывало крайне редко, мореманы с гиком и обрывками припева “Я пью до дна – за тех, кто в море…”, вывалились на причал, где господин капитан, в свойственной ему манере перекрикивать всех и вся, докричался до появления наряда милиции в составе трех человек с черными дубинками наперевес. Судовладелец Федор, которого они знали как трезвенника и язвенника, с трудом убедил блюстителей порядка в нецелесообразности вызова дежурной машины, презентовав блок самопальной “Мальборо”. Инцидент был исчерпан, и троицы, каждая при своих интересах, убыли в противоположных направлениях.

      Где-то в