Операция «РЫ», и другие приключения капитана дальнего плавания Гурова. Валерий Самойлов

с налога на прибыль?

      – Да ты что? – удивился Гуров.

      – Так-то, господин-товарищ-барин капитан!

      – С этого бы и начинал, господин-товарищ капраз. А то, понимаешь, социальная база…

      – Звучит хорошо, заманчиво… Я когда в “ментовке” заговорил, начальники аж рты пооткрывали. Их ведь тоже со временем уволят!

      – Нам еще ментов не хватало, – возмутился капитан.

      – Одного-двух не мешало бы, – упорствовал капраз.

      – Зачем они тебе, не пойму?

      – Когда на нас “наедут”, тогда быстро поймешь.

      – Ты о рэкете? – капитан выпучил свои голубые, цвета морской волны, глаза. – Та шо с нас тут брать!

      – Не волнуйся, – рассудительно ответил капраз, – хоть сто долларов в месяц, но возьмут. У них все территории расписаны.

      – Откуда такая информация, – поинтересовался Гуров, – не из “ментовки” ли?

      – Я же говорю, что пообщался…

      – И что они посоветовали?

      – Не высовываться, это во-первых.

      – Что же во-вторых?

      – Если допекут – обращаться к ним!

      – Легко сказать!

      – А ты что предлагаешь?

      – Не писать в компот раньше времени. К тому же, здесь воинская часть, займем круговую оборону. С таможней, говоришь, усе путем?

      – Да, ждут!

      – Ну все, капраз, конец связи!

      – Гуд бай, господин капитан!

      Гуров не стал дожидаться, когда найдут второго охранника, достал “липовый” журнал учета, быстренько свел дебит с кредитом, снял “неутечку” и, помахав фуражкой автослесарю Мише, был таков. Теперь, когда появились хоть какие-то деньги, ноги сами понесли его в пивбар, где Гуров любил расслабиться и, окружив себя собутыльниками, “травануть” очередную историю из своей морской автобиографии.

      Появление капитана было встречено бурными продолжительными аплодисментами. Ему тут же поднесли кружку любимого “ЕВ” (Эльбревери) и блюдце с солеными орешками. Растроганный общим вниманием, капитан обвел всех присутствующих благодарным взглядом, приветствующим знаком поднял кружку и залпом опорожнил ее до дна.

      – Еще, господин капитан? – полюбопытствовал бармен.

      – И не одну! – вдохновенно произнес Гуров. Ему еще с утра требовалось опохмелиться. И было с чего.

      В это же самое время на кухне, размером два на три квадратных метра, состоялся нелицеприятный разговор, как ныне принято говорить – разборка.

      – Одинцов!

      – Да, любимая!

      – Если бы я была любимой, мне не пришлось бы нервничать до четырех утра. Не пойму никак – у вас с Иваном серьезно или так, балты-балту? Пьянчуги!

      В перерыве между немцами и поляками мореманы имели рандеву в нейтральных водах – где-то между двумя проливами, на обитаемом острове… Канта. Того самого Иммануила Канта, похороненного на острове в центре морского Калининграда, бывшего Кенигсберга. Их общий друг Федя владел судном, пришвартованным к этому самому острову, он и пригласил их к обсуждению широкомасштабного проекта по переоборудованию третьесортной забегаловки