Исповедь самоубийцы. Николай Стародымов

Николаевич засунул мне в ноздри небольшие вставочки. Водрузил на нос большие очки. И в довершение набросил на плечи что-то типа небольшой алой накидочки с блестками.

      – Все, теперь можете полюбоваться на себя.

      Секретарь распахнул дверцу стенного шкафа. В открывшемся проеме мгновенно вспыхнула лампа дневного света и осветила огромное, в рост мужчины, зеркало.

      Да, он свое дело знал. Если бы я не была убеждена, что увижу саму себя, ни в коем случае не поверила бы. На лице в первую очередь бросались в глаза – простите за сомнительный каламбур – именно неестественно зеленые глаза за стеклами очков. А фигуру невозможно было узнать из-за нелепой искрящейся накидки.

      – Ну что, узнаете? – раздался за спиной голос Самойлова.

      Не оборачиваясь, я бросила через плечо:

      – Н-да, в таком виде я могу хоть к родной дочери заявиться – не узнает.

      За моей спиной возникла мужская фигура. Это был совершенно незнакомый человек. Я стремительно обернулась. И наткнулась на веселый взгляд Самойлова. Он тоже переоделся, натянул парик, наверное, подгримировался – так что его тоже узнать можно было с трудом.

      – Ну что ж, поехали!

      Я направилась было к двери.

      – Нет, нам сейчас не сюда, – остановил меня Вячеслав Михайлович.

      Он снова подошел к участку стены, которая тут же гостеприимно распахнулась ему навстречу.

      – Прошу!

      Иван Николаевич глядел на нас от двери, ведущей в приемную.

      Часть вторая

      Сзади скрипнула дверь.

      – Ты что, еще не ложился?

      Я оглянулся. Жена стояла заспанная, с глазами, которые никак не желали открываться.

      – Уже сплю, как видишь, – усмехнулся в ответ.

      Жена мой юмор не оценила, зябко запахнула на груди халат.

      – Чего это тебе приспичило ночью работать?

      Но поинтересовалась сонно и дежурно, без искреннего интереса. Да и что ж в том удивительного – глубокая ночь, нормальные люди уже давно спят. Вот супруга и не может понять.

      Надо сказать, что если бы это не была Леткина рукопись, если бы не чудилось мне за всей этой историей что-то непонятное и тревожное, тоже не стал бы, как то случалось по молодости, ночью корячиться. Но тут…

      – Оценить надо, стоит ли браться за работу, – пояснил жене. – Может, подзаработать удастся.

      – Хорошо бы, – зевнула она. – А то давно уже у тебя ничего путного не выходило. Ну ладно, если надо, сиди… – Но потом сочла нужным добавить – А на завтра нельзя оставить? Все же не мальчик уже – отдыхать нужно.

      Я поднялся, привлек мягкую и податливую со сна подругу жизни к себе. Она, малышка, прильнула головой где-то в районе желудка.

      – Иди отдыхай, – дотянувшись, шлепнул ее пониже спины. – Я еще поработаю. Спокойной ночи.

      – Ну и ты не засиживайся…

      Она еще раз зевнула и послушно зашлепала примятыми задниками тапок в спальню.

      …Пока читать было не слишком интересно. Но я начал понимать, что впереди читателя ждет нечто «крутое». Если не жуткое.

      Ну а кроме того, брало