Вестник. Александр Викторович Улеев

понять тебе моё горе, разум чуждый, не проникнуться девичьим несчастьем. Я как ёлочка новогодняя: всем нравлюсь и без игрушек, а праздник подарить не могу.

      В прихожей раздался голос матери:

      – И почему нас никто не встречает? Про события не тараторит, чаем не угощает?

      Сняв серьги, Алиса выбежала в коридор. В прихожей раздевались мать и Эльвира Корнеевна.

      – Ой, а я и не слышала, как вы вошли. Здравствуйте, тётя Эля! Мам, давай сумку, сейчас чайник поставлю.

      – Здравствуй, солнышко, здравствуй. Веди нас в хоромы, хозяюшка.

      Эльвира Корнеевна погладила Алису по голове. Мать застыла с плащом в руках.

      – А что это у тебя с…

      – Мама, все обсуждения потом.

      И она по–быстрому смылась на кухню. Следом вошла Эльвира Корнеевна и, поставив на стол торт, достала с полки чашки.

      – Не скучно в городе сидеть? А то поехали на дачу, там и показать есть кому чудо парикмахерского искусства. Книги мать потом привезёт с дядей Олегом. Как предложение, не нарушает планы?

      – А вот я сейчас про планы всё и узнаю. Кому такую красоту на голове смастерила?

      На кухню зашла мать и с интересом взглянула на Алису. Та с возмущением надула губки.

      – Для себя любимой и для вас, завистницы.

      Посмеявшись и проболтав до самого вечера, сидя за тортом, они договорились, во сколько встретятся на следующий день. Тётя Эля уехала с дядей Олегом, напоследок шепнув на ухо Алисе, что завтра будет сюрприз. Прибрав на кухне, разошлись и Алиса с матерью.

      Включив проигрыватель, девочка забралась на кресло, но, послушав немного, встала и начала раскладывать кровать.

      – Ангелочек, а давай сегодня полетаем. Сможешь, чтоб красиво и не страшно было?

      – Конечно, Лисёнок, спокойной ночи…

      – То яма, то канава,

      То вверх, то вниз, то вбок.

      Дорога доконала

      Начальника дорог, –

      помахивая свежим «Крокодилом», Эльвира Корнеевна с чувством цитировала фельетон из журнала. Так, с шутками и пожеланием для начальников всех кар, и земных, и небесных, добрались до дачи.

      Зеленогорск встретил свежестью умытых дождём садов и чуть уловимым запахом Финского залива. Пока тётя Эля командовала разгрузкой вещей, Алиса прогуливалась по аккуратным гравийным дорожкам вдоль клумбочек и подстриженных кустиков роз. С берёзки возле забора неслась трель какой–то пичуги, весело жужжали над цветами пчёлы, равномерным фоном шелестели листвой деревья. Во всю эту природную симфонию вклинивались обычные звуки дачного посёлка: стук топоров, скрип калиток, гавканье собак, притягивая слух завершённостью мелодии.

      – Что, заслушалась? А то я зову чай пить, самовар вскипел, а ты стоишь и не шелохнёшься.

      – Хорошо тут как! Лепота!..

      – Пойдём, «лепота», наслушаешься ещё.

      В беседке, увитой плющом, колдовал над самоваром дядя Олег, напевая что–то морское из Бернеса. Повернувшись к входящим, он отмахнулся от назойливой мухи.

      – Так, оставляю всё под ваш присмотр, там угли ещё, чтоб самовар не остыл. А я пойду забор