Садовник (сборник). Валерий Залотуха

сказал Скрипкин.

      – Мы не играли, – жалобно протянул из-за спины Вилипутик.

      – Не играли и не надо, ладно, – примирительно сказал Скрипкин.

      Он постоял некоторое время так, громко втягивая носом воздух и переминаясь с ноги на ногу.

      – А место мне кто уступит? – спросил он. – Старшим надо место уступать… Не учили вас разве в школе?

      Витька сгорбился еще сильнее, остальные пошевелились, но никто не поднялся.

      – Да-а, – протянул Скрипкин и посмотрел сначала на рыжую голову Кота, потом на серую Витькину и остановился на черной лохматой голове Дохлого. – Подстригешься когда? – спросил Скрипкин и постучал пальцем по его голове.

      Дохлый недовольно дернулся, но промолчал.

      – Когда старшие спрашивают, надо отвечать, – продолжил Скрипкин, – и место им уступать! – Он схватил Дохлого за плечи и выдернул его из-за стола, как редиску из грядки.

      Теперь, когда место освободилось, он, тяжело подняв одну ногу, перешагнул через скамейку, потом другую, поставил с глухим стуком портфель на стол и, вздохнув, сел, предварительно поддернув галифе.

      – Стучат кирпичики? – с ухмылкой спросил Зверь, указывая на портфель глазами.

      – Стучат, – согласился Скрипкин. – Стукнут они скоро, Зверев, тебя по башке. Ты парня, Карпухина, за что избил в клубе? Сапогами бил? У него ребро сломано…

      – А ты видел? – спокойно спросил Зверь.

      – Твое счастье, что не видел.

      – Ну вот. Или заявление на меня есть?

      – Заявления нет, – согласился устало Скрипкин. – А Валю Платонову из этого дома зачем ударил? Знаешь, что муж ее служит еще, некому заступиться?

      – Нужна мне твоя Валя… Она что, заявление на меня написала?

      – Не написала, не написала, – громче и жестче произнес Скрипкин. – А может, сказать пацану ее, чтоб он мать сюда позвал? – Скрипкин взглядом указал на опустившего голову Юрика. – Позвать и дать тебе при ней по башке этим портфелем!

      – Не надо, – тихо сказал Юрик. Скрипкин вздохнул, щелкнул замком портфеля и вытащил оттуда листок и чернильницу-непроливайку с воткнутой в нее деревянной ученической ручкой.

      – Повестка тебе. Явка в милицию. Вот здесь распишись.

      – Неохота, – с издевкой в голосе сказал Зверь, – ты сам распишись лучше, у меня рука заморилась…

      – Людей добрых бить она у тебя не заморилась… Ничего, я распишусь.

      Скрипкин обмакнул еще раз ручку в чернильницу, посмотрел на перо, нет ли ворсинки, и, низко склонившись над столом, стал писать, медленно диктуя самому себе:

      – В подписании повестки отказался. Старший сержант Скрипкин Мэ. Мэ.

      – Мэ-мэ, – повторил Зверь.

      – Да, мэ-мэ, – согласился спокойно Скрипкин и прибавил: – Ты уж лучше приди сам завтра, а то приедем, заберем. Нехорошо будет. Да-а. – Он оглядел сидящих и обратился к Витьке: – А ты самострел свой принеси или сломай его и выкинь в уборную. И все остальные… Я тебя за пистолет марки «Тэтэ» простил, а сейчас за самоделку в колонию отправлю…

      – Нету