Заметки на биополях. Книга о замечательных людях и выпавшем пространстве (сборник). Олег Хлебников

трое, моя мать старшая.

      Чтоб моя бабушка не пела

      тоскливых песен за шитьем,

      едва за окнами темнело

      и мы сидели с ней вдвоем,

      чтобы тревогу мировую

      не пришивала к обшлагу,

      я клятву дал себе такую –

      что деда воскресить смогу.

      Сначала все его портреты

      я увеличу, а потом

      пересниму на киноленты,

      чтоб двигались они. Потом

      о том, какой у деда голос

      был, я у бабушки спрошу,

      найду другой похожий голос,

      магнитофоном запишу.

      И всё включу… А если этот

      прием не воскресит его,

      изобрету сложнее метод,

      науку двину – ничего!..

      Так думал я и слушал пенье

      прекрасной бабушки моей…

      И как я мог свое решенье

      забыть среди других затей! –

      благоразумьем заразиться,

      обыкновеньям потакать,

      как будто детскую вещицу,

      бессмертье это потерять.

      Воспитав троих детей без мужа, бабушка воспитала и меня, а можно сказать: меня и воспитала.

      Бабушка… Сдобный запах пирожков утром по воскресеньям, поленья дров в снегу, которые она приносила с мороза и складывала у печки, но они уже пахли весной, неизменный серо-полосатый кот Васька у нее на коленях, мурлыкавший под ее рассказы о прежней жизни, постоянные приходы соседок с бытовыми просьбами, в которых она никогда никому не отказывала, шашки или домино со мной по вечерам…

      А еще – наши совместные походы по магазинам. Я был, по определению моего будущего учителя Бориса Слуцкого, ребенком для очередей. Благодаря моему стоянию в очередях – в этом русском клубе 50–80-х – наша семья получала в два раза больше муки, сахара, масла… В очередях я активно общался и даже рассказывал анекдоты. На дворе стояла оттепель…

      Однажды улыбчивый дяденька в ушанке с кожаным верхом, заинтересовавшись разговорчивым четырехлетним человеком, стал меня расспрашивать о родителях: как зовут, где и кем работают. Я подробно отвечал. А дяденька вдруг сказал, до сих пор помню дословно: «Мальчик, а вдруг я шпион? Ты вот мне все рассказал, а я передам врагам, и твоим маме и папе не поздоровится!» Конечно, после этого я всю ночь не спал и утром сказал отцу, что я предатель…

      Когда пишешь о своей жизни, понятно, что таким простым способом хочешь ее хоть как-то сохранить. А зачем это иногда читают другие люди? Наверно, они в течение своей короткой жизни хотят прожить еще какие-то жизни – пусть даже чужие. Поэтому такой популярностью пользовались толстые подробные семейные романы (например, «Война и мир» или «Сага о Форсайтах»), потом – мемуары (хочется, чтоб дополнительные жизни были взаправдашними). Сейчас с этой корыстной целью смотрят сериалы, вытеснившие в сознании большинства литературу. И понятно, почему их смотрят прежде всего женщины: они самой природой настроены на продолжение-продление жизни.

      А