Пропасть глубиною в жизнь. Анатолий Косоговский

Ходит, чуть ли не на пятки наступает. И все – предупреждаю да предупреждаю. Что предупреждаю? Сначала поймай да предъяви. Предупреждает он. Предупреждатель.

      Больше, правда, участковому приходилось общаться не со Шнуром, а с его матерью, так как она в силу болезни всегда была дома. «Ой, глядите, – все говаривал он, – беда рядом ходит. Это ему еще повезло, что Союз распался, а то б давно уже баланду в тюряге жрал. Тунеядец». На что мать всегда одинаково отвечала: «Так ведь при Союзе работа была, колхоз был. А нынче что?». «Ну, смотри, смотри», – лишь и оставалось подводить черту в разговоре участковому, складывая чистые листы бумаги в видавшую виды папку и оставляя на одном из них на столе свой номер телефона: «Звони, если что».

      Звони… В доме Шнура отродясь телефона не было. Соседи, правда, раз на день забегают, проведывают. Сочувствуют, что сын жизнь свою под откос пускает. Если что, и позвонят куда следует. Только жаловаться им она не будет, и звонить никуда она тоже не будет. Эх, если бы могла, подсыпала бы песочку на скользкую дорожку, по которой сын ее катится. Если бы… А так, что говорить. Уж как сложится, так и сложится.

      Незнакомец, подсевший к Шнуру и Гуре в забегаловке, словно в воду глядел: друзья-собутыльники действительно давно уже не воспринимали труд как способ заработка и не гнушались тайком по ночам пройтись по сельским дворам, сараям и погребам в поисках какой-нибудь живности и прочего, что можно было после загнать, обменять, пропить. Да элементарно съесть.

      Как-то они таки попались, переполовинив содержимое погреба в одном из дворов соседнего села. Большую часть украденного припрятали в лесу, однако кусок сала и пару банок с огурцами прихватили с собой, на закуску. Ничего особенного, они частенько так делали. Кто бы тогда мог подумать, что именно эти проклятые банки, вернее, крышки с уже открытых банок, небрежно брошенные на пол в летней кухне, станут главным доказательством совершенной ими кражи.

      Ближе к полуночи, когда Шнур и Гуря уже принялись отмечать столь удачно проведенную операцию, в дом, как гром среди ясного неба, нагрянул все тот же усатый участковый a la Тарас Бульба, а с ним еще один человек, по виду гражданский, в короткой кожаной куртке с черной сумкой наперевес.

      – Выпиваем? – иронично бросил Тарас Бульба, внезапно появившись в дверном проеме летней кухни.

      – Отдыхаем, – поправил его Шнур, повернувшись к двери и откинувшись на противно заскрипевшем стуле.

      – И закусываем? – все так же нарочито удивляясь, продолжил свою ироничную игру участковый. – Интересно, и чем же мы сегодня закусываем?

      Гуря напрягся, но решил держать марку:

      – Тем, что на огороде выращено непосильным трудом.

      Еще не договорив до конца фразу, он тут же начал жалеть о сказанном, увидев, как на глазах суровеет лицо майора, сходятся к переносице брови, становится грозным его взгляд. Наблюдения подтвердили