Свергнутые боги. Олег Аникиенко

Чеховым месте. Первым вылез Прапор, следом из салона появился будущий пациент больницы, который не отрывал глаз от здания, выглядывающего поверх негостеприимного забора.

      По тому, как выходил Максимыч, Стольник понял, как выглядел он сам со стороны, когда очнулся. Не осознавать свои действия – это страшно. Как люди могут к этому стремиться?

      Вначале доктор выглянул из салона, рассмотрел ступеньку, чуть при этом не нырнув головой вниз. В последний момент Максимыч успел ухватиться за дверцу машины. После этого доктор стал разворачиваться в проеме, вероятно посчитав, что задом выходить будет легче. При этом Чехов умудрился удариться одновременно и задом, и головой. Не зная, за что схватиться от боли, Максимыч отпустил руки и выпал из машины – к счастью, прямо в руки подоспевшего Василько.

      – Ты здесь жди, – вместо благодарности сказал Максимыч, потирая голову и тыкая пальцем в грудь Прапора. – Ты не медик, тебе там делать нечего.

      – Вот еще, я тоже пойду, а то ты сейчас его там устроишь куда-нибудь не туда, – возмутился Василий Иванович.

      Максимыч развернулся и пошел к проходной, видимо не найдя нужных слов для возражений.

      – Не могли бы вы Федоренко Николая Васильевича оповестить о прибытии доктора Бельского? – слегка приосанившись, представился Максимыч охраннику, дежурившему на проходной.

      – Николая Васильевича уже года три как в Москву перевели, – слегка растягивая слова, сообщил охранник. – Вы по какому вопросу?

      – Да нам вот человека надо показать, память потерял, – заметно растерявшись, замямлил Максимыч.

      Разглядывая вновь прибывшего без особого интереса, охранник не спеша поднял трубку телефона с диском модели прошлого тысячелетия. Описав ситуацию в нескольких фразах, секьюрити положил трубку и коротко произнес:

      – Ожидайте.

      Получив в свое сопровождение медбрата в застиранном халате, вся компания была отведена на второй этаж здания, в приемную главврача клиники.

      Табличка на двери гласила, что самым главным в этом богоугодном заведении является некто Хайруллин Ринат Рашидович. Медбрат запустил всех прибывших в комнату и, зайдя следом, захлопнул дверь.

      За столом в кабинете сидел представительный мужчина лет сорока пяти. Сразу обращали на себя внимание мощные скулы и надутые розово-черные щеки: розовые – от здоровья, черные – от тщательно выбритой, но, по-видимому, неистребимой щетины.

      – Ринат Рашидович, граждане привели пациента с жалобой на потерю памяти, – уведомил медбрат и кивком переключил внимание доктора на троицу.

      – Здравствуйте, доктор, – первым нашелся Прапор, держась на почтительном расстоянии. Он не поздоровался с доктором за руку, видимо, сказывался устойчивый и устраивающий всех стереотип, что доктора стерильны и с немытыми руками к ним лучше не прикасаться. Максимыч тоже проявил робость или осторожность – поздоровался с главврачом чинным кивком.

      – Здравствуйте, присаживайтесь. – Взгляд Рината Рашидовича скользнул