Быт русской провинции. Алексей Митрофанов

утвержден собственнолично Николаем Первым, императором. О масштабах замысла можно узнать из описания будущего мемориала в «Санкт-Петербургских ведомостях» (сам факт такого описания уже свидетельствует о масштабности затеи): «Сооружение сего памятника соединяет в себе три весьма важные и священные предмета, устройство церкви во имя Святителя Митрофана Воронежского Чудотворца, которая будет еще первая во всей России со времен открытия мощей сего Угодника Божия, учреждение инвалидного дома для успокоения воинов, подвизавшихся на поприще славы и чести и, наконец, сей памятник увековечит изъявление благодарности потомства к незабвенному благодетелю и отцу отечества, положившему на твердом и незыблемом основании славу и величие России, по чему со всею достоверностью можно надеятся, значительные пожертвования откроют в скором времени возможностью свершить сие дело».

      Пожертвования и впрямь были значитльны, однако же они куда-то подевались (в хищении был обвинен предводитель дворянства Н. Шишкин), и на время об идее установки памятника позабыли. Вновь к ней вернулись только в 1857 году. На этот раз замыслы были поскромнее – просто фигура императора, который опирается на якорь. И этот памятник был установлен в 1860 году. Это был первый в городе скульптурный памятник. Открытие его сопровождалось салютом, парадною проходкою Азовского полка и, естественно, обедом на 400 персон в зале Дворянского собрания.

      Памятник сделался одним из символов Воронежа. У него встречались горожане, а приезжие могли спокойно отдохнуть от непривычной суеты на лавочке у монумента. Александр Эртель описывал подобные сладостные минуты: «У статуи Петра было безлюдно. Николай сел на скамеечку – у него подкашивались ноги от усталости – и бесцельно устремил глаза в пространство. Внизу развертывался по холмам город: пестрели крыши, толпились дома, выступали церкви; дальше обозначалась широко проторенною дорогой извилистая река, чернели слободы, еще дальше, еще дальше – белая, однообразная, настоящая степная равнина уходила без конца. Мало-помалу на Николая повеяло от этой равнины привычным ему впечатлением простора и тишины. Он начинал успокаиваться, приходить в себя, собирать рассеянные мысли».

      Памятник стал также местом и официальным, представительским. Именно здесь, когда в 1914 году воронежцы готовились к визиту царя Николая Второго, установили гигантскую триумфальную арку. Один только только двуглавый орел, размещавшийся посередине, весил двадцать пудов.

      Естественно, как и любой изветсный монумент, он обрастал какими-то историями и легендами. Например, Владимир Гиляровский, будучи в Воронеже, увидел статую Петра, взглянул по направлению его протянутой руки и сочинил такой экспромт:

      Смотрите, русское дворянство,

      Петр Первый и по смерти строг, —

      Глядит на интендантство,

      А пальцем кажет на острог!

      Да, там действительно располагалась