Яга. Владимир Кривоногов

всматривались в живого человека. Все они принадлежали этой топи и приглашали к себе. Их плотный строй расступился, и сквозь грязные воды болота к девушке вышла она сама – мертвая Ягодка. В серо-синем опухшем лице с пустыми глазницами было очень сложно узнать чернявую красавицу, ослеплявшую своим страстным взором всех деревенских парней. Девушка с ужасом вглядывалась в жуткую утопленницу – те же черты лица, та же одежда, а на руках младенец! Мертвый, как и мать. Нерожденное дите! Ее дитятко!

      – Пойдем со мной, – прохрипела покойница. – Наше место здесь…

      – Нет! – Отшатнулась Ягодка.

      – Ягода! Ягода! Ягода! – враз завопили усопшие. – Иди! Иди к нам!

      Девушка в смятении закрыла лицо руками и в нерешительности замерла, не смея сделать даже шажок или пошевелить головой. Ноги постепенно проваливались – илистое дно болота с усердием ухватило новую жертву и отпускать слабую женщину уже не собиралось.

      – Возвращайся! – возвестил прежний повелительный голос. – Иди к престолу!

      Ягодка не шелохнулась, продолжая проваливаться в топь. Ей казалось, что если она будет стоять безмолвно и, замерев всем телом и душой, то наваждение и страхи минуют сами собой.

      Но голос никуда не исчез:

      – Дурочка, утопнешь! Выходи на берег и подойди ко мне. Я хочу поговорить с тобой.

      Ягодка вздрогнула – она узнала голос родимого батюшки.

      Глава 2. Чернобог

      – Вернись, дочка! – голос был таким знакомым и родным, она узнала бы его из тысячи.

      Но отец умер! Девушка пыталась прислушаться к доводам разума и воспоминаниям. Она растерялась.

      – Быстрее, доченька! – Голос отца стал еще ласковее, нежнее и в то же время требовательнее.

      – Тятька? – Девица повернулась на зов и попыталась разглядеть одинокий и размытый силуэт человека. Кто-то стоял подле заклан-камня и манил ее рукой.

      – Отец? – нерешительно отозвалась Ягодка. – Это ты?

      – Иди же!

      Неизвестно откуда взявшаяся туманная дымка накрыла плотным одеялом уродливый дуб и отшлифованный временем священный жертвенник.

      Размытые очертания отца теперь только угадывались. Клочья клубящегося тумана обтекали серую неровную тень, подобно потокам полноводной реки, огибающим древний утес на опасной стремнине.

      Ягодка решилась. Ей было страшно, но в то же время нестерпимо хотелось посмотреть на отца или поговорить с его духом.

      Знахарке и травнице-ведунье Ягодке казалось, что бояться не надобно, а те частые приступы ужаса, которые накатывали и накатывали, и от которых леденела ее душа, возникали на самом животном уровне.

      Она попробовала выдернуть увязшую в иле правую ногу, затем левую – не получилось! Несчастная сирота горько заплакала, но продолжила бороться с трясиной. Утопленники все так же шептались и тянули к ней разложившиеся корявые руки.

      – Оставьте ее! – прохрипел чей-то голос. Покойники вздрогнули и заколыхались, стеная и выкрикивая непонятные мольбы.

      Ягодка