Мгновение истины. В августе четырнадцатого. Виктор Носатов

завербован русской разведкой.

      «Что же могло стать причиной падения Редля, – напряженно думал он, опрокинув в рот, не закусывая, третью рюмку коньяку, – неужели деньги? Или, может быть, что-то другое». Николаи вдруг вспомнил, что докладывал ему однажды берлинский полисмен о проделках этого австрийского офицера в притоне гомосексуалистов. Было это год назад, когда Редль приезжал в Берлин, чтобы ознакомиться с материалами подозреваемого в шпионаже французского отставного капитана Ларгье, которым занималось и Эвиденцбюро. Тогда он не придал этому довольно щекотливому делу никакого значения, посчитав, что его давний товарищ просто пошел на поводу у своих новых немецких друзей и собутыльников, в то время как он, обремененный семьей и службой, просто не имел возможности скрасить долгие и тоскливые берлинские вечера.

      «А может быть, все это серьезно? – неожиданно подумал Николаи. – Ведь русские, наверное, знали о его наклонностях еще в то время, как он совершенствовал свои военные навыки в Казанском военном училище. Видимо, еще оттуда за ним тянется ниточка». Эта мысль вызвала у Николаи почему-то не ярую ненависть к предателю, как у его сослуживцев, а непонятную скорбь, как о рано ушедшем в мир иной близком человеке.

      Раздался звонок в дверь.

      «Кто бы это мог быть? – подумал он, направляясь к двери. – А появись на пороге сейчас опальный Редль, я бы непременно помог бы ему бежать! Хотя бы и для того, чтобы оставить с носом этих чопорных, самодовольных австрияков…»

      – Господин майор, вам срочный пакет из Вены, – доложил курьер, подавая Николаи пакет.

      – Спасибо, Шульц. Пришли машину на час раньше, – приказал он.

      – Яволь, господин майор, – отчеканил солдат.

      Прежде чем ехать на службу, Николаи решил заехать на Унтер-ден-Линден, чтобы еще раз переговорить с шуцманом, заставшим Редля в притоне гомосексуалистов. Он видел его там накануне вечером и знал, что дежурство полицейских заканчивалось в восемь часов утра.

      Сделав распоряжение горничной о своем раннем завтраке, Николаи направился в свой кабинет, на ходу вытаскивая из кожаного чехольчика перочинный ножичек для вскрытия пакета. Плотно закрыв двери, он торопливо распечатал пакет и вытащил лист, на котором торопливой рукой был составлен отчет о задержании помощника Редля, который признался об этом только после применения к нему, как писал Урбанский, мер устрашения.

      «…На первом допросе задержанный при получении письма на имя Никона Ницетаса назвался Бераном и сказал, что является помощником важного господина, который за услуги платит ему большие деньги. Поэтому он не вправе назвать его имя…

      На втором допросе Беран уверял, что он ни в чем не виноват, и объяснял свое знакомство с важным господином развратными привычками последнего, для удовлетворения которых тот искал знакомства с одним офицером, а Беран ему в этом помогал. Этот господин хорошо ему платит, и поэтому он не вправе назвать его имя…

      На третьем