Всё та же я. Джоджо Мойес

к месту. – Кстати, я собирался сказать, что вы очень красивая. – Он наклонился и, слегка понизив голос, произнес мне на ухо: – На самом деле ваше платье нравится мне гораздо больше платья вашей подруги. Вы уже сделали фотографию?

      – Фотографию?

      – Вот. – Он поднял руку и, прежде чем я поняла его намерения, снял нас, практически голова к голове, на телефон. – Отлично! Дайте мне ваш номер, и я пошлю вам фото.

      – Вы хотите послать мне фото, где мы вдвоем?

      – Как вам удалось разгадать мои тайные мотивы? – Он ухмыльнулся. – Тогда ладно. Оставлю фотографию себе. На память о самой красивой девушке в этом зале. Если, конечно, вы не захотите стереть снимок. Ну вот. Решайте, стирать или нет. – Он протянул мне телефон.

      Мой палец завис над кнопкой. После секундного колебания я отдернула руку:

      – По-моему, это невежливо – стирать кого-то, с кем ты только что познакомился. И вообще… спасибо вам… за разведданные о рассадке за столами. Очень мило с вашей стороны.

      – Всегда к вашим услугам.

      Мы улыбнулись друг другу. После чего я, чтобы не брякнуть лишнего, поспешила вернуться за свой стол.

      Я сообщила Агнес благую весть и, услышав ее громкий вздох облегчения, села на место, чтобы съесть кусочек уже успевшей остыть рыбы и заодно унять звон в ушах. «Он не Уилл», – твердила я себе. Не тот голос. Не те брови. Он американец. И тем не менее было нечто такое в его манере держаться – самоуверенность в сочетании с острым умом, аура сильного мужчины, способного отбить любую твою подачу, и этот взгляд, от которого я вдруг почувствовала себя выпотрошенной. Я оглянулась, вспомнив, что не спросила Джоша, где он сидит.

      – Луиза? – (Я поймала на себе пристальный взгляд Агнес.) – Мне нужно в туалет.

      У меня ушло не меньше минуты, чтобы сообразить, что моя обязанность – проводить туда Агнес.

      Мы медленно прошли через зал в сторону дамской комнаты. Усилием воли я заставляла себя не вертеть головой в поисках Джоша. Буквально все присутствующие в зале не сводили глаз с Агнес, и не только из-за кислотного цвета платья, а скорее, из-за того, что от нее исходил некий магнетизм, невольно притягивающий взгляды.

      И как только мы оказались в дамской комнате, она рухнула в кресло в углу, жестом попросив меня дать ей сигарету:

      – Боже мой! Ну и вечер! Я точно умру, если мы в ближайшее время не уйдем домой.

      Служительница – женщина лет шестидесяти – при виде сигареты выразительно подняла брови и отвернулась.

      – Э-э-э… Агнес, я не уверена, что здесь можно курить.

      Но Агнес, похоже, было наплевать. Если вы реально богаты, для вас не писаны правила, действующие для обычных людей. Да и что, собственно, ей могли сделать? Выставить вон?

      Агнес прикурила сигарету, затянулась и облегченно вздохнула:

      – Фу! Это платье жутко неудобное. И трусики «танга» врезаются, словно струна сырорезки. – Она задрала платье и, извиваясь перед зеркалом, сунула под подол ухоженную руку. – Эх, зря я надела нижнее белье!

      – Но