Смерть приходит по интернету (сборник). Владимир Тучков

от ума» Грибоедова. Причем мужчин изображали женщины с нарисованными печной сажей усами и бородами. Особенность режиссуры заключалась в том, что актрисы во время произнесения диалогов должны были лупить друг друга от души. Имитация не допускалась, за этим с особым пристрастием следил сам барин. Финальная сцена представляла собой отвратительнейшую коллективную женскую драку с царапанием до крови лиц, с выдиранием волос, с дикими воплями и матерщиной. Занавес опускался по звяканью колокольчика пресытившегося барина. Наиболее отличившуюся актрису ожидала барская любовь без порки и грошовый перстенек с цветным стеклышком.

      Самым загадочным в этой истории является то, что, несмотря на прогрессирующий распад личности, в делах Дмитрий сохранял прежние позиции. Банк, куда он наведывался трижды в неделю, совершал удачные операции, росло число его вкладчиков, ссуды приносили отменные проценты, игра на бирже неизменно приводила к выигрышу. Дмитрий несмотря ни на что богател.

      В остальные же четыре дня недели он творил невообразимое. Дело дошло до того, что однажды поздней осенью в безумной пьяной ярости он подпалил избу мужика, не снявшего перед ним шапку. Да и не мужик это был вовсе, а полуслепой старик. И изба была не его, а первая подвернувшаяся под горячую руку. День был ветреный, поэтому сгорела вся деревня. И крестьянам пришлось зимовать в спешно вырытых землянках. Однако не только все выжили, но и заново отстроились по весне.

      По-видимому, суровые испытания закаляют русского человека до такой степени, что он способен перенести еще и не такие невзгоды, поистине нечеловеческие. Так было всегда: при татарах, при Иване Грозном, при Петре Первом, при Сталине. Дмитрий вполне подтвердил это правило.

      Юрьева дня, который почему-то был назначен на середину лета, Дмитрий ждал с большим любопытством. И наконец он настал. На лужайке сколотили длинные столы из неструганых досок. На них поставили три ведра дешевой мужицкой водки – беленькой, как называют ее в народе. И два ведра портвейна для баб – красненькой.

      Барин в нарядном сюртуке по амбарной книге выкликал мужиков и расплачивался с ними подушно. После этого каждый из его семейства почтительно прикладывался к ручкам барина и барыни и занимал место за столами с угощением. По мере опорожнения ведер народ веселел и разрумянивался. Образовался пестрый хоровод, зазвенели озорные частушки. Бдительная охрана пресекала стычки, которые намечались не столько по пьяному делу, сколько из зависти: мол, «меня больше разов пороли, а получили мы с тобой поровну». Пьяных укладывали на заранее приготовленную солому. Барин в этот день был добр, весел и не привносил в народное гулянье дополнительного бесчинства.

      На следующее утро все крепостные продлили договоры еще на год. Руководствовались они тем, что хоть барин и силен чудить, однако жить вполне можно. А лет через пять, глядишь, удастся и на покой уйти, потому что заработанных денег хватит аккурат до конца жизни.

      Однако