Я сохраню тебя любовью. Валентина Георгиевна Панина

громко кричит слегка глуховатому деду:

      – Дед! А дед! Ты там живой?

      В ответ слышится из погреба:

      – Не дождёсси, старая! Я тебя Саньку не оставлю!

      – Да, живи, сколь хошь! Токо при чём тут Санёк?

      – Ага! Тода зачем он висить всё время у нас на заборе? А ты, старая, ему глазки строишь.

      – А тебе хучь строй, хучь не строй всё равно толку нет. Тебе дажеть вина незя. А я женчина, мине и вина хотца и мужского внимания. – громко крикнула бабка в недра погреба.

      – Ага! Думашь от твово СанькА есь толк? Да он старше меня! А ты всё глазом косишь в евойну сторону. Вниманья ей мало! Всю жизь всё моё вниманье токо тебе было, а таперя ты Саньку глазки строишь.

      – Дурак ты, старый, мелешь незнамо чё! Вот чичас закрою тебя в погребу, и сиди тама.

      – Ага! Я дурак старый, а твой Санька умнай! Надо было его ещё тода, кода ты бегала, то к ему, то ко мине на вилы поднять, а то мелькат тута постоянно мимо нашего двора, на грех наводить. Так и хотца, чем нить по черепку дать.

      – Так он меня наводить на грех, а причём тута ты? – захохотала баба Маня.

      – Охальница!       – крикнул дед в сердцах.

      – Ага! Я охальница, а ты кто, старый? Ты зачем давеча всю пензию Ваське малахольному отдал?

      – Дык, жалко стало мужика, потерял свою-то и домой боялси итить, у его Дуськи рука-то чижёлая, как дасть ему, так он в пятый угол летить.

      – А ты откуль знашь, чё у Дуськи рука чижёлая? Ты, старый, моей руки не пробовал! Вот ещё раз отдашь пензию, тада узнашь, какА рука у меня!

      – Н-е–е-т, старая, меня бить незя, зашибёшь ненароком, тебя посодют, а туды Саньку точно не пустять.

      – Ты, дед, договорисся тама у меня, чичас сам по черепку получишь.

      – Ладноть, старая, помоги выбраться, потом твои полки доделаю, замёрз ужо.

      – Я, дед, тебе не помощник, сам знашь, спина у меня болить. Пойду кого-нить позову. Дед, а можеть, Саньку позвать, он мигом тебя выдернеть из погребу, он жа ещё ничё, крепок, не то чё некоторы.

      – Издеваесси, старая?! Да я лучше здеся сгибну, чем мине Санька будеть помогать.

      – Да, ладно, дед, я пошутила! Чичас Нюрку кликну, – повернувшись в сторону моего дома баба Маня истошно завопила:

      – Нюра-а-а-а! Ню-ю-ю-рка!

      Я вышла из-за дома, чтобы она меня увидела и спросила:

      – Баба Маня, звала?

      – Нюр, помоги деда выташшить из погребу!

      – А ты, баб Мань, за что его туда законопатила?

      – Ревнивый шибко! Все ему Санька Малюта покоя не даёть. Сколь годов прошло, а он простить не можеть, что Санька за мной ухаживал.

      – Ну, баб Мань, вы даёте!

      – Ой, Нюрка, сама удивляюся, как они ещё до сих пор друг дружку не порешили!

      Я подошла к погребу, заглянула, сидит дед скукожился весь, я спрашиваю:

      – Дед, ты как, не вымерз ещё?

      – Нюрка, помогай, бабка меня извести хотела, чуть не заморозила. Поди со своим Саньком договорилися. Не дождутся!!! Ети их в лахудру!

      – Давай дед руку, не ругайся.

      Дед протянул мне руку и стал с моей помощью подниматься по лесенке наверх. Когда выбрался из погреба, я спросила:

      – Дед! Тебе сколько лет?

      – Дык, я ужо и не припомню, Нюрок.

      – Какая ревность, какая любовь в вашем возрасте?

      – Нюрка! Ты не права! Любовь – она не думаеть сколь тебе годов. – поднял дед указательный палец вверх, чтобы речь звучала убедительнее, – мы вот с бабкой всю жизь живём и всю жизь я её, паразитку, люблю, – дед опустил руку и махнул ею с отчаянием, – а Санька всё время мимо нашего двора шмыг – туды, шмыг – сюды, а сам через забор заглядыват. Я жа, Нюра, свою Маню у его, можно сказать, с-под носа увёл. Он собралси жениться на ей, а сказать об ентом не успел, зато я успел её увести. Вот он бесилси, мы чуть не поубивали друг дружку. С тех пор мы, Нюра, с Саньком – враги, – потом перейдя на шёпот, чтобы не услышала баба Маня дед поведал, – я, Нюра, её до сих пор люблю, бабка знат об ентом и подсмеиваетси надо мной. А мине обидно. Можеть меня бабка никогда не любила?

      – Дед, баба Маня вышла замуж вообще-то за тебя, а не за Санька, значит и любила она тебя. Поздно, дед, ревновать. Вы же всю жизнь прожили вместе с баб Маней, детей нажили, внуки у вас, а вы ссоритесь из-за всякой ерунды, как молодые. Иди, грейся, а то заболеешь. В другой раз теплее одевайся, когда в погреб полезешь.

      – Эх, Нюра, наши дети давно про нас с бабкой и думать забыли. Не приезжають, не пишуть. Одни мы, как перст. Чё случися, никого рядом нет. И детям не сообчишь, дажеть не знаю куды и писать.

      – Ладно, дед, не переживай, я с вами и никогда вас не оставлю. Ты же знаешь, что у меня никого нет, кроме вас.

      – ХорОша ты, Нюра, девка, тольки вот замуж выйдешь и забудешь про нас.

      – Зря ты, дед, так думаешь. Никогда я вас не оставлю, мне без вас плохо, я же тоже одна, случись что, и мне не к кому разу обратиться за помощью кроме