Пограничное состояние. Александр Бачило

за то, что согласился на Ванькину авантюру.

      – Ничего, – шептал в темноте Свиридов. – Не убьют, поди. Ну, зарядят в лоб пейнтбольным шаром, подумаешь!

      – Тебе-то, конечно, без разницы! – огрызаюсь потихоньку, – А у некоторых во лбу не только кость!

      Ну, кость или не кость, а иду за Ванькой, не бросать же…

      Вот и перекресток тот прошли, где французов встретили.

      «Этот сектор больше не может считаться безопасным».

      А в чем опасность-то? Заминирован он, что ли?

      – Да от кого тут минировать? – фыркнул Свиридов, будто мысли мои прочитал.

      Потом помолчал и прибавил:

      – Может, утечка газа где… или стена обвалилась…

      Ага, думаю, пробрало все-таки! Опасается, краевед хренов! Присмирел…

      – Тихо!

      Ванька ткнул меня в бок.

      – Гаси фонарь!

      Тут и я услышал. Голоса. Неразборчиво пока, но явно приближаются.

      Влипли.

      – Быстро во двор!

      Сквозанули через газон, по кустам, за угол. Ждем. Может, пронесет…

      – Ну вот, заблудились! – сказал кто-то неподалеку. – Говорил тебе – давай такси возьмем!

      – А?! – Ванька так дернулся, что мне пришлось ухватить его за руку.

      – Да поставь ты чемоданы, – раздраженно произнес женский голос. – Зажги хоть спичку! Надо же посмотреть, какой номер дома!

      – Мама… – прошептал Ванька. – Мамочка! – заорал он в голос, оттолкнул меня и рванул на середину улицы.

      Вспыхнула спичка. Огонек маленький, а все же видно над ним два лица – мужское и женское.

      – Мама, папа! Я здесь! – Ванька включил фонарь и сразу нарисовался в темноте силуэтом – встрепанный, хэбэшка нараспашку, пилотку где-то потерял – ну прямо дембель. Женщина увидала его, руками всплеснула.

      – Ванечка!

      И навстречу.

      – Вот здорово! – орал Свиридов. – Ко мне родители приехали!

      И вдруг откуда-то сбоку метнулась тень, сшибла его на бегу, не дала прикоснуться к матери.

      – Бегите, идиоты! Спасайтесь!

      Я даже не сразу узнал голос – и злоба в нем, и обида на нас – прямо до истерики. Но громче всего слышен был страх.

      Ванька шлепнулся было, но тут же вскочил, направил на орущего фонарь. И видим – это майор Томилин! Мечется, руками машет, а лицо серое, застывшее, будто понял он уже, что не спастись. Тогда я в первый раз и увидел, как это бывает: родители Свиридова набросились на майора сзади и впились зубами – один в шею, другой в плечо. Даже повалить не пытались. Вцепились, повисли и не шевелятся. А глаза радостные.