История матери. Аманда Проуз

передать его своему любимому. Мэттью как никогда скоро был очарован своей эффектной женой, танцующей на кухне на каблуках и в нижнем белье. Коктейль закончился, и послышалась мелодия в другом ритме. Быстрый танцевальный ритм сменился нежной и западающей в память песней Адели Someone Like You. Джессика медленно подошла к своему мужчине и, скользнув в его объятия, обхватила его за шею. Мэттью обнял ее, и они раскачивались посреди кухни, опьяненные коктейлем. Они медленно танцевали, потом перешли к поцелуям и, в конце концов, упали на пол, где Джессика сбросила свои лабутены, и Мэттью, избавившись от своих комплексов, занялся любовью со своей неотразимой женой.

      Мэттью пригладил волосы и поддернул манжеты, бочком пробираясь на место рядом с боссом. Он кивнул в знак приветствия своим коллегам, они, видимо, расправились с первым блюдом и ожидали второго. Джессика расцеловала супругу Магнуса в обе щеки.

      – Простите нас за опоздание, Магнус, на дорогах – сущий кошмар, что-то случилось на шоссе A4. Полная неразбериха. – Избегая смотреть ему в глаза, Мэттью сосредоточился на том, чтобы расправить салфетку на коленях.

      – О, нужно было позвонить мне. – Магнус помолчал. – Мы могли бы заехать за вами. Мы ехали из Хитроу и практически проезжали мимо вашего дома. Нам не составило бы труда просигналить вам.

      Потянувшись к кувшину с водой, Мэттью пытался придумать, что сказать.

      – Может быть, есть два шоссе A4, а, Мэттью? – подмигнул Магнус своему подопечному и, к счастью, предпочел не обращать внимания на следы губной помады на воротничке его рубашки и такие же пятна на шее.

      7 декабря 2012 г.

      Некоторое время тому назад мне подарили эту красную книжечку, и я совсем не вспоминала о ней до тех пор, пока не принялась распаковывать здесь свою сумку в тот первый одинокий день в этом ужасном месте. Я нашла ей хорошее применение. Первый год моего пребывания здесь почти на исходе. Я помню, когда я только приехала сюда, доктор сказал: «Не кажется ли вам, что неплохо было бы все записывать сюда, как хорошее, так и плохое. Как вы к этому относитесь, Джессика? Думаете, вы справитесь с этим?» Он пытался заручиться моим согласием, уговаривая, как ребенка. Вместо ответа я пожала плечами. Мне никогда не хотелось, чтобы это превратилось в рутину, вроде выполнения теста или заполнения формуляра. Сначала я решила записывать все подряд и посмотреть, что из этого получится, зная, что я всегда могу вырвать страницы, если мне не понравится то, что я написала. Как бы то ни было, в этом году я сделала всего четыре жалкие записи, вероятно, их недостаточно для того, чтобы убедить всех в том, что я «смирилась», на чем они ежедневно настаивают, взывая к чувству вины и страху, которые ежедневно точат меня. Я обрадовалась, найдя эту записную книжку среди своих вещей, хотя не знаю, кто положил ее туда для меня. Ее темно-красный переплет – восхитительное цветовое пятно в этом серо-бежевом мире. И у нее – красивые кремовые страницы с ручным тиснением. Она так совершенна, что мне стоит большого труда писать в ней.

      Раньше я никогда не вела дневник. Однажды, после смерти Дэнни, я пыталась, но