Дождь в Париже. Роман Сенчин

Тувы в братскую семью народов СССР.

      «Нашей школе оказали большое доверие – участвовать в празднике, – повысил голос директор, высокий, далеко еще не старый мужчина, Сергей Владимирович Корнеев; обычно он редко показывался за пределами своего кабинета, и всем учебным процессом, поведением учеников занималась завуч, но выступать перед школьниками любил. – Настоятельно требую всех к девяти утра быть у входа в Парк культуры и отдыха. Мы собираемся и организованно идем к стадиону… Повторяю, это очень ответственное мероприятие!»

      Он замолчал, видимо, решив, что сказано все. Завуч что-то ему шепнула.

      «Да-да, – спохватился Сергей Владимирович, – и не забывать костюмы. Всем ясно?»

      «Угу-у», – прокатилось по рядам совсем не бодрое.

      Белые трико выглядели, конечно, позорно, и Андрей с одноклассниками решили не идти. Тем более и страшновато было танцевать на стадионе перед тысячами глаз такой танец. «На шагающих утят…»

      «При чем здесь эти утята?» – недоумевала и мама, но потом ей объяснили: мелодия немецкая, а их школа переписывается со школой в ГДР; есть несколько ребят, которые жили в Германии – отцы там служили…

      «Надо участвовать, сынок, – убеждала она Андрея, то и дело заговаривающего, что не пойдет. – А то и нам неприятности будут. Мы все вместе пойдем. У папы дежурства нет как раз. Погуляем после концерта, газировки попьем. Говорят, мороженое привезут».

      Мороженое в Кызыле до начала девяностых было редкостью. Здесь его не производили, а доставлять из-за Саян, за четыреста километров, было наверняка невыгодно. И потому оно появлялось в городе лишь по праздникам, да и то не всегда и не во всех магазинах.

      Во времена кооперативов некие умельцы стали делать мороженое сами, по слухам, из детского питания. Оно стоило очень дорого, было невкусным, да и кто-то здорово им траванулся. Или слухи такие распустили, чтоб прикрыть лавочку. И прикрыли.

      Году в девяносто втором появились уже серьезные коммерсанты. Но они тоже не стали строить заводики, а везли мороженое в рефрижераторах из Абакана и Минусинска. Торговля шла прямо на улице – из коробок. Расхватывали только так, несмотря на безденежье.

      Теперь никого мороженым в Кызыле не удивишь, а в восемьдесят четвертом… Короче, Андрей сломался: в обмен на три пачки пломбира или эскимо (что окажется) согласился танцевать на стадионе в «кальсонах».

      Эти «кальсоны», кстати, ненавистные, позорные, стали на неделю, как сейчас бы сказали, фишкой. Начало этому положил топкинский одноклассник и сосед по дому Славка Юрлов. Дня через три-четыре после выдачи этого концертного наряда он явился в школу в «кальсонах». На туловище синяя форма, а на ногах – они.

      «Ю-урлов! – схватила его за рукав встречавшая учеников в фойе завуч. – Что это за видок?!»

      «А чего? – Славка недоуменно скривил губы. – Обнашиваю. Так все артисты делают».

      «Ну-ка марш домой за брюками!»

      В общем, Славку не пустили на первый урок, а на следующий