Истоки современной политической мысли. Том 2. Эпоха Реформации. Квентин Скиннер

творец природных законов, которые люди способны постигать разумом и применять в жизни. Напротив, Бог – всемогущая и непостижимая воля, постоянно, но совершенно произвольно действующая в мире. Мы знаем, что Бог «бесконечен в силе и величии», а «мудрость Его непостижима» и «неизмерима» (Staupitz 1966, p. 177). Судить о нем с помощью разума невозможно, Он неизбежно выходит за «границы» всех наших способностей (p. 178). Надеяться познать Его можно лишь «через веру во Христа», ибо «познание бессильно, а научное доказательство ничего не дает» для понимания Его путей (p. 178).

      Другим важным вопросом, обсуждавшимся в том же духе, было отношение между заслугой и спасением (ср. Vignaux 1934). Штаупиц также ставит эту проблему в своем трактате о предопределении, утверждая, что «природа человека не способна познавать, или желать, или делать добро», и заключая, что если спасение для кого-то возможно, то «обязано собой благодати, а не природе» (Staupitz 1966, pp. 182, 186). «Не стоит думать, – предупреждает он, – что кто-то будет включен в число истинно верующих благодаря заслуге, и не следует относить на счет природы то, что на самом деле принадлежит благодати» (p. 178). С еще большей силой эта доктрина изложена самим Билем, который формулирует ее весьма доступным образом в проповеди «Об обрезании Господнем». Биль настаивает, что «без благодати абсолютно невозможно» «любить Бога так, чтобы удостоиться заслуги» и спастись (Biel 1966, p. 170). Равным образом, добавляет он, невозможно, чтобы «благодать, достаточная для спасения», была «приобретена через дела подобно другим моральным привычкам» (pp. 167–168). Биль заключает, что благодать, этот ключ к спасению, является всецело «даром Божьим, сверхъестественным образом вливаемым в душу» беспомощного грешника, который не может надеяться на то, чтобы заслужить или обрести благодать своими собственными силами (p. 168).

      Было бы явным преувеличением считать теологию Лютера логическим следствием более ранних интеллектуальных движений. Лютер никогда не разделял мистической веры в особые духовные упражнения, предписанные Богом и помогающие найти «пути, ведущие к единению с Богом»; его fducia даже более пассивна, чем предполагало это убеждение (Post 1968, p. 314). Больше того, он отвергал даже ту ограниченную ценность, которую приверженцы via moderna продолжали придавать идее человеческой свободы. Лютер далеко превзошел их в своем отчаянии, полагая, что абсолютно невозможно поступать так, чтобы удостоиться спасения (Vignaux 1971, pp. 108–110). И все же его взгляды – несомненный продукт обеих этих традиций. Во время обучения в Эрфуртском университете с 1501 по 1505 гг. Лютер получил подготовку в via moderna, его учителями были Йодокус Трутфеттер и Арнольд фон Узинген, а те, в свою очередь, были учениками Габриэля Биля (Oberman 1963, pp. 9, 17). В этот период он также не мог не иметь контактов с факультетом теологии, ставшим одним из ведущих центров devotio moderna, – его преподавателями Лурцем, Вартбургом и другими видными августинцами (Meier 1955). Вскоре Лютер взялся за систематическое изучение devotio moderna. Сегодня кажется сомнительным традиционный рассказ о том, что он прошел школу обучения в Магдебурге у Братьев общинной жизни, хотя