Лекарь-воевода (Окончание); Победитель. Николай Кондратьев

сотни, затем утепленные конюшни на полторы сотни лошадей и двор для обоза, огороженный плетнем. Таких заездов Клим насчитал дюжину, половина из которых была занята ярославским ополчением. Кроме того, в остроге дымились кузницы, около каждой – станок для ковки лошадей. По углам частокола острога возвышались сторожевые башенки, правда, стражи там видно не было. Главные ворота выходили на улицу слободы и еще трое ворот – в сторону реки. Эти были распахнуты настежь – вои выводили коней на водопой.

      Гулька спросил, когда они остановились в воротах, чтобы пропустить косяк возвращающихся с водопоя коней:

      – Клим Акимыч, тебе понравились заезды? Будем строить такие у себя?

      – Поучиться всегда полезно. Однако стены не по мне.

      – Как?! Бревна самые тонкие шесть вершков, да связки в два ряда. И высота небось сажени две!

      – Верно, стена как стена. Но надвратных башен нет, а за воротами глаз да глаз надобен. И самое плохое: между конюшней заезда и стеной двух саженей не намеришь. И вот, положим, враг зажег конюшни. Из-за жара защитники разбегаются, стены открыты! Понял? Пошли.

      В десятке саженей от ворот невысокий берег полого уходил под лед. Здесь близ берега тянутся узкие проруби, из которых пьют лошади. Клим указал на них Гульке:

      – А вот тут, смотри, хозяйское око: сменники не только проруби от ледяшек очищают, но и навоз со льда убирают и на берег таскают – и реке чище, и удобрение для полей. Запомни.

      Пройдя вдоль водопоя, Клим полагал вернуться через главные ворота. Здесь между острогом и слободой находился погост. Он зашел в часовенку и поставил свечи к образам. Обратил внимание: народ от него сторонится – он к иконе, а молящиеся от нее в сторонку отходят, неспешно, а все ж заметно – не любят воев! Послушав службу, направился к воротам, тут его нагнал подьячий Кролик, возвращавшийся верхом из города. Приветствуя Клима, стащил треух и попросил:

      – К тебе слово есть. Когда прийти прикажешь?

      – Пожалей уши, шапку надень. Как вернусь, заходи.

      Кролик в избе прежде всего осведомился:

      – Нас никто не подслушает?

      – Тут – мы одни, Гулька в передней избе.

      – Клим Акимыч, ты меня прости, но дозволь спросить вначале.

      – Спрашивай, да и садись, чую, разговор долгий. Как христианское имя твое?

      – Зови Кроликом, я привык. А крестили Полувием. Так вот, Клим Акимыч, я хотел спросить: ты доверяешь Неждану?

      – Доверяю.

      – А знаешь его давно?

      – Очень давно. А что у тебя против него?

      – Понимаешь, по хозяйским делам был я года полтора назад на дому у дьяка Разбойного приказа. И там этот самый Неждан-коротышка распивал с дьяком бражку! Спроста ли такое?! А вот утром поехал он с Егоркой в город, я неспешно за ними. Видать, заметили. Поскакали. А у меня конь резвей ихних. В Заречье, верно, опять узрели, остановились, в лавку зашли, потом опять на коней и поехали. У одного переулка Неждан прямо пошел, а Егорка в переулок. Я за мужиком, а он принялся кружить,