Деррида. Бенуа Петерс

во всем этом я замечаю только выгорание, износ и бессмысленную жертву»[262].

      В то же время перед ним снова с невиданной остротой встает алжирский вопрос. С начала 1962 года Секретная вооруженная организация расширила свои действия и на метрополию. В Париже прогремело несколько взрывов, один из которых случился напротив квартиры Сартра; другой теракт, который замышлялся против Мальро, наносит увечья четырехлетней девочке. Левые силы, сумевшие наконец объединиться, создают Национальный комитет против СВО и за мир путем переговоров. 8 февраля запрещается, а потом префектом полиции Морисом Папоном жестоко подавляется одна из демонстраций. Девять человек погибли, когда их придавили к решеткам метро «Шаронн». Спустя пять дней похороны жертв сопровождаются многочисленной процессией, собравшейся почтить их память.

      Эвианские соглашения подписываются 18 марта 1962 года. Согласно им, со следующего дня вводится режим прекращения огня. Конфликт унес более 40 тысяч жизней, среди жертв – самые разные слои населения, но подавляющее большинство – алжирцы. С апреля европейцы начинают массово выезжать в метрополию. Но Жаки, который все еще хочет верить в возможность сосуществования разных общин, советует своим родителям оставаться в Эль-Биаре. Спустя несколько недель складывается опасная ситуация, вынуждающая людей уезжать. Большинство не готово к этому, особенно еврейские семьи, такие как семейства Деррида и Сафар, которые обосновались в Алжире давным-давно и никогда не думали, что им придется уезжать из страны. На пристанях собираются толпы, хотя на корабли теперь сажают явно больше народа, чем положено по норме. На дорогах из столицы Алжира в аэропорт «Белый дом» образуются бесконечные вереницы машин. Многие предпочитают уничтожить свой багаж и сжечь машины, а не просто бросить их[263].

      Первыми приезжают сестра Деррида и ее семья. «К концу мая, – вспоминает Маргерит, – мы получили телеграмму от Жанин и ее мужа, в которой говорилось, что они приезжают, но без каких-то других подробностей. Мы провели два дня в Орли, поскольку не знали, на какой самолет им удалось сесть. Царила абсолютная неразбериха. Наконец Жанин приехала одна с тремя детьми: Мартин, Марком и Мишелем. Все они нашли временное убежище у нас, во Френе. В итоге нас было 17 человек в квартире из четырех комнат. Мы нашли несколько кроватей, но дети спали на полу, на подушках».

      У Мартин, которой было тогда восемь лет, сохранились точные воспоминания об этом времени. «Распорядок был сложный. Жаки часто возил нас в Париж, меня с братом Марком. Иногда он надолго оставлял нас в своем «ситроене» во дворе Высшей нормальной школы или, может, это была Сорбонна? Он говорил нам о „китихе Софии“, которую он должен идти кормить сардинами из банки. Он просил нас подождать, поскольку София не слишком покладиста и подпускает к себе только его… Только через много лет я поняла, что под Софией имелась в виду философия»[264].

      Через несколько недель Рене и

262

Письмо Деррида Луи Альтюссеру, 15 января 1962 г.

263

См.: Alger 1940–1962. Р. 250–257.

264

Интервью с Мартин Мескель.