Нищенка. Мулла-бабай (сборник). Гаяз Исхаки

ничего.

      – Ну что ж, – сказала она себе, – назад пути нет! – и вышла к хозяйке.

      Та одобрила её вид:

      – Вот как хорошо, после всё это твоё будет, – сказала она и усадила Сагадат за стол.

      Сагадат, ещё не успевшая согреться, приступила к чаепитию с большим наслаждением. Такого вкусного чая она не пила давно. И всё же её не покидала мысль, что каждый глоток, выпитый здесь, – отрава. Абыстай рассказывала, как легко живётся её девушкам, перечисляла, какой бай на ком из её девушек женился. Она не неволит девушек, говорила хозяйка, каждая подсаживается к тому, кто ей нравится. Она велела Сагадат поначалу держаться возле неё, а уж потом она сядет только с самым уважаемым гостем и то, если сама захочет. Махуп-абыстай сказала, что Сагадат должна забыть своё имя, отныне её будут звать Шакар.

      Сагадат поела мяса, напилась чаю. За дверью послышались звуки скрипки.

      – Должно быть, гости пришли, – заметила хозяйка. Посмотрев на Сагадат, сказала: – Хочешь взглянуть на комнаты девушек?

      Она провела Сагадат по всем комнатам, называла имена тех, кому они принадлежали. Показав довольно просторную комнату с полами, которые надо было мыть, она сказала:

      – Вот эта твоя будет. Живи в ней, как тебе нравится.

      Они пошли туда, где играла скрипка. Дверь в гостиную была открыта. В ней сидели двое мужчин и несколько девушек, на столе стояли бутылки, стаканы, наполненные пивом. Едва завидев хозяйку, гости сказали:

      – Здорово, Махуп-абыстай!

      – Здравствуйте, – отвечала она. Спросила, повернувшись к Сагадат: – Выпить хочешь? Это новенькая, – представила она Сагадат, – сегодня только поступила.

      Один из гостей заметил:

      – Свеженькая, значит!

      Сагадат покраснела от негодования: её, что же, за огурец здесь принимают? Что значит, «свежая» и «несвежая»? Хозяйка заметила это и сказала примирительно:

      – Она ещё не привыкла.

      Махуп-абыстай показала Сагадат прочие гостиные. Всюду было чисто, везде чувствовался достаток, однако вся эта чистота вызывала у Сагадат невольное отвращение, словно чистота червяка какого-то. Из гостиной доносились звуки скрипки, пение. Часов в одиннадцать Сагадат стала готовиться ко сну, но дверь открылась, и вошла хозяйка, а с ней кругленький человек с чёрными усиками, маленькой бородкой, сальными глазками.

      – Здравствуй, – сказал он и протянул Сагадат руки.

      Девушка растерянно взглянула на хозяйку.

      – Поздоровайся, это свой человек, – кивнула та.

      Сагадат ответила на рукопожатие. Хозяйка позвала её в коридор.

      – Если поспишь сегодня с этим человеком, сапожки с кавушами твои будут, – шепнула она. – Я велела приготовить место наверху. Кроме вас, там не будет никого.

      Сагадат и в голову не пришло, что следовало бы поторговаться, она согласилась, сказав просто:

      – Хорошо.

      Спустя немного времени Сагадат вошла с абыстай в комнату с чистой постелью, взбитыми подушками и периной,