Тень великого человека. Дядя Бернак (сборник). Артур Конан Дойл

если вы думаете, что всякий, кто живет в деревне, – трус.

      – О, вы будете очень красивы в красном мундире, Джек, и вы делаетесь гораздо лучше, когда выходите из себя. Я желаю, чтобы у вас так сверкали глаза, потому что это придает вам прекрасный и мужественный вид. Но я уверена, что вы шутите, когда говорите, что поступите на военную службу.

      – Вот я вам покажу, шучу я или нет.

      И после этих слов я побежал со всех ног по степи и вбежал в кухню, где мой отец и мать сидели по обе стороны печи.

      – Мать, – крикнул я, – я иду записываться в солдаты!

      Если бы я сказал, что я хочу сделаться вором, то они посмотрели бы на это точно такими же глазами, потому что в те времена из среды скромных и кротких деревенских жителей только паршивые овцы собирались в одно стадо сержантом. Но, честное слово, эти самые паршивые овцы оказали своей родине не одну важную услугу. Моя мать подняла руки в митенках к глазам, а отец почернел, как торф.

      – Это что такое, Джек? Да ты с ума сошел? – сказал отец.

      – Сошел я с ума или нет, но только я уйду.

      – А когда так, я не дам тебе благословения.

      – Ну так я уйду и без него!

      При этих словах моя мать вскрикнула и ухватила меня руками за шею. Я увидал ее руки, загрубелые, исхудалые и костлявые от работы, которую ей приходилось делать для того, чтобы вырастить меня, и это подействовало на меня сильнее всяких слов. Мое сердце было полно нежного чувства к ней, но моя воля была тверда, как кремень. Я посадил ее опять на стул, поцеловал и потом побежал в свою комнату, чтобы собрать свои вещи. Становилось уже темно, а мне нужно было идти далеко, поэтому, связав кое-что в узелок, я поспешил выйти из дома. Когда я выходил через черную дверь, кто-то притронулся к моему плечу: в темноте стояла Эди.

      – Глупый мальчик, – сказала она, – неужели же вы и в самом деле уйдете?

      – Уйду ли я? Вы это увидите.

      – Но ведь ваш отец не желает этого, да и мать тоже.

      – Я это знаю.

      – Так зачем же вы уходите?

      – Вам-то, кажется, это следовало бы знать.

      – Скажите зачем?

      – Потому что вы меня заставляете!

      – Я не хочу, чтобы вы уходили, Джек.

      – Вы сами сказали это. Вы сказали, что те, кто живет в деревне, не способны на что-нибудь хорошее. Вы всегда так говорите. Вы думаете обо мне столько же, сколько о голубях в голубятне. Вы считаете меня совершенным ничтожеством. Я вам докажу, что я не таков.

      Я высказал в своей речи все, что меня огорчало, короткими, прочувственными фразами. Когда я говорил, то она покраснела и посмотрела на меня, по своему обыкновению, своим странным, наполовину насмешливым и наполовину сердитым взглядом.

      – О, я думаю о вас так мало? – спросила она. – И по этой причине вы уходите из дома? Когда так, Джек, то останетесь ли вы, если я… если я буду ласкова с вами?

      Мы стояли лицом к лицу, очень близко один от другого, и в одну минуту дело было сделано. Я схватил ее в объятия и целовал ее, целовал без конца, целовал ее рот, щеки,