Мера хаоса. Дмитрий Казаков

испуганно подпрыгнуть. Если раньше шут орал, то сейчас он просто разрывался от крика. Трудно было поверить, что такие звуки может издавать находящийся в здравом рассудке человек!

      Горцы расступились перед Хорстом, он опустился на колени. Трепещущее пламя костра освещало лицо Авти, плотно сжатые губы и закрытые глаза. Видно было, как перекатывается кадык на тощей морщинистой шее.

      Лицо шута покрывали крупные, величиной с ноготь, фурункулы, которых не было еще вечером. Они вспухли на коже подобно язвам. Один из них лопнул, из него потек белесый гной.

      Хорст ощутил рвотный позыв.

      – Что с ным? – встревоженно спросил один из горцев. – Болээт?

      – Не знаю, – отозвался Хорст, – сейчас спрошу… Дайте воды!

      – Аааа!

      Новый крик захлебнулся в клокочущем всхлипе, когда Хорст выплеснул в лицо шуту половину котелка. Авти вздрогнул, застонал и открыл глаза.

      – Что? Где? Отчего так болит? – Губы его тряслись, и слова, которые он произносил, получались невнятными.

      – Что с тобой? Ты весь в чирьях!

      – Да? – Авти поднял руку, осторожно коснулся одного из вздутий. – Вот оно что, трахнутый Хаос достал-таки меня…

      – Это что, болезнь?

      – Нет, нет, – Авти слабо улыбнулся, – не бойтесь, это не заразно… Это пройдет через несколько дней…

      – Точно? – забеспокоился старший холиаст. – Ты точно знаэш?

      – Да, это у меня не в первый раз.

      – Что с тобой творится? – спросил Хорст, когда горцы отошли. – Мне-то ты можешь сказать?

      – Это плата, – буркнул Авти, морщась, – за то, что я слишком давно не занимался своим ремеслом… Моя судьба —причинять боль другим и себе, и если я не могу делать это сам, меня вынуждают. Вот таким вот образом.

      – Но почему? Кто это делает?

      – Считай это проклятием. – На щеке шута брызнул гноем еще один фурункул. – Его на меня наслал один очень-очень добрый маг.

      Костер горел ярко и жарко, а холиасты все подкидывали в него хворост. Повешенный над пламенем котелок потихоньку булькал, от него распространялся запах столь любимой горцами каши из бурых зерен, которые назывались троки. Когда-то Хорст находил его неприятным, а теперь привык.

      – Так они весь лес спалят, – недовольно пробормотал Авти, с кряхтением отодвигаясь. Сидеть возле пламени было слишком жарко.

      – Не спалят, все сырое, во имя Владыки-Порядка, – возразил Хорст.

      Днем прошел настоящий ливень, и до сих пор с листьев капала вода, а между деревьями стелилась промозглая дымка.

      Лежащая в центре гор ложбина, восточную часть которой занимала Долина, протянулась больше чем на сотню ходов, и, чтобы добраться до перевала Ал-Браир, путникам предстояло пересечь ее из конца в конец.

      Путешествие длилось не первый день и по монотонности могло сравниться разве что со вскапыванием огорода. Травянистые равнины с пасущимися стадами сменялись негустыми лесами, поселения холиастов из нескольких десятков домов – каменистыми пустошами.

      За те дни, которые