Шестая Эра. Поверхность. Андрей Арсланович Мансуров

эмоции, и даже улыбнулась почти нормально, а не наиграно, как вначале, – Ты у меня – первый!

      – А… Что же надоумило тебя, уважаемая спасительница, оставить меня… Для себя?

      – Если честно, ты… Хм-м… Ну, понравился мне. Ты – рационалист. Как и я сама. Но ты можешь быть и поразительно смел и азартен! Как я сама могу только… Мечтать.

      Да и лицо твоё… Вполне приятно. А кроме того, я, как пятое лицо на Станции, тоже имею кое-какие привилегии. И своё представление о субординации: чего можно, а чего нельзя высшему Персоналу Станции.

      Почему эта с-сучка, Координаторша, может заводить любовников, а я – нет?!

      – Ага. То есть то, что я пока остался жив – свидетельство и твоего благорасположения, и твоего… Статуса?

      – Ну… В какой-то степени – да. И того, и того. – она отвела взгляд. Роджер легко догадался, почему женщина так смущается и сердится, несмотря на этот самый «Статус». Всё-таки женщина – всегда женщина. Какой бы властью её не обличили, и как бы тщательно она не пыталась контролировать свои эмоции. Им-то как раз – не прикажешь!.. Даже если их почти незаметно нетренированному наблюдателю, вроде подчинённых, Роджер-то – тренированный! Он научился читать микромимику тела и лица ещё тогда – в той жизни. Оказалось очень полезно. И для работы, и в «быту».

      Ну а главное – вряд ли то, что ему сейчас втюхивают про «спасение» – правда. Скорее, заготовленная и отрепетированная Легенда. И именно от осознания того, что она ему её «втюхивает», женщине и некомфортно.

      Но чего же от него хотят кроме?.. Или – больше ничего, но – чтобы много!..

      Роджер долго и пристально глядел в красивые, большие, и сейчас чуть покрасневшие глаза. Вздохнул. Сказал:

      – Ладно. Настаивать не буду. Не хочешь – не говори.

      – Чёрт! Ты… Ещё и умён и хитёр. Когда догадался?

      – Когда ты открыла дверь в спальню. Несмотря на всю твою «сдержанную деловитость», еле слышный вздох облегчения у тебя вырвался.

      Женщина невольно покачала головой и дёрнула плечиком:

      – Зар-раза ты, Роджер. Циничен. И наблюдателен.

      – Что есть, то есть. Без этого не выжил бы.

      Он ласкал её неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой.

      Знал, что не должен пока ни пугать излишним напором, ни изображать «мечтательного и романтичного воздыхателя». А вот именно – умудрённого и опытного любовника. Профессионала.

      Когда они вылезли из ванны, где он долго и тщательно намыливал а затем и смывал пену с её поджарого и стройного тела, заодно оглаживая и массируя то, что полагалось оглаживать и массировать, она уже только молча моргала, учащённо дыша: явно не могла дождаться!..

      Роджер постарался даму не разочаровать: всё для этого у него имелось. В «рабочем» состоянии.

      Разумеется, делать это с ней было и приятней, и спокойней, чем с подсадной уткой.

      Ну, он и расстарался. Как говорится, раз уж ему всё равно умирать, (А он, собственно, в этом и не сомневался – ведь не мог же он в самом деле рассчитывать всегда побеждать всё более и более