Безумные. Катрин Корр

нужен повод и толчок, чтобы решиться на это, ведь сама я так и не найду в себе сил первой сделать этот шаг. Я самая трусливая трусиха из всех трусих на свете.

      – И зачем ты её надела?

      Как обычно, Миша вальяжно лежит на кровати, обняв мою подушку. Он наблюдает за мной, словно я в сексуальном белье, нарочно кружу перед ним, стараясь соблазнить. Но на самом деле, я всего лишь беру пульт от кондиционера с полки у двери и выставляю оптимальную температуру на всю ночь. Ничего сексуального.

      – Правильно делаешь, сейчас будет очень жарко.

      Я лишь кисло улыбаюсь. Его тон, предвкушающий горячие постельные утехи, раздражает меня. Глотаю злость и даже обиду на него, за то, что он абсолютно не обращает внимания на мою ленивую физиономию, которая явно намекает на нежелание заниматься сексом.

      – Что-то я лишнего выпила. Прям сил нет. А Илона сегодня блистала! Всех с ума свела.

      Вручите мне премию за самую худшую отмазку от секса!

      – Она как обычно в своем репертуаре. Вряд ли найдется мужик, которому понравится её вульгарное поведение. Поэтому-то у нее и никого нет.

      Сажусь на край кровати и тянусь к баночке с кремом для рук.

      – А что в её поведении такого вульгарного? По-моему, она ничего предосудительного не совершает.

      – Да у нее же на лбу написано: «Трахните меня, хоть кто-нибудь»! – хмыкает Миша, почесав нос. – Честное слово, если бы не знал её так хорошо, то непременно решил, что она…

      Поворачиваю к нему голову:

      – Что?

      – Девушка, которая любит спать со всеми подряд, – снисходительным тоном объясняет он. – Наряд этот уж слишком откровенный, согласись. Знаешь, мне даже стыдно немного было за нее.

      – Ты хотел назвать её по-другому, верно? – изгибаю я бровь. – Ты не прав, Миш. Илона живет так, как ей хочется. Она красивая девушка, ею восхищаются мужчины, что в этом плохого? И ничего подобного у нее на лбу не написано. Глупости говоришь всякие.

      – Что, хочешь быть как она?

      Да, хотя бы денечек.

      – Все люди разные, – улыбаюсь я через силу, – и у каждого своя изюминка. Такой, как Илона, мне никогда не быть.

      И – о, боже, – как же грустно становится от этой мысли.

      – И слава богу! Не хватало еще, чтобы ты полуголая в рестораны ходила. – Он громко и недовольно вздыхает, придвигаясь ко мне. – Кстати, а что ты наденешь завтра на выставку? Может, то черное облегающее платье с поясом?

      – Боишься, что не понравлюсь очередному твоему знакомому? – с раздражением интересуюсь я. – Может, еще колготки за меня выберешь?

      Миша хмурится, но его недовольство, к моему глубочайшему сожалению, длится лишь пару секунд. Он кладет ладонь на мое бедро и вздыхает так тяжело, что я невольно чувствую себя виноватой. Всегда так: хочешь не хочешь, а это чувство все равно расползется в груди, точно вездесущие сорняки, стоит Мише только протяжно вздохнуть или сделать бровки домиком.

      – Извини, – говорит он тихо, прильнув лицом к