Тьма веков. Александр Свистунов

старуху: та была высоченная, самый высокий мужик ей по пояс, тощее тело обмотано чёрными тряпками, иссушенное чёрное лицо с острым подбородком и длинным-предлинным носом. Калма склонилась над дворянкой и жадно втянула воздух.

      – Швецией пахнешь, хоть и русская. Сын твой с коммунистами тёрся, их запахом напитался. Тяжеловато будет найти. Та-ак.

      Калма выпрямилась во весь рост и стала похожа на чёрный тополь. Руки её слепо шарили по потолку.

      – Вроде здесь похожий запах есть… – Калма дёрнула крышку гроба и на пол посыпались мертвецы, целый дождь – один за другим. Среди них были люди в простой крестьянской одежде и солдаты в финской и советской форме. Они медленно, словно сонные мухи, шевелились на утоптанном земляном полу.

      – Узнаёшь кого-нибудь? – спросила Калма.

      Мария, охваченная ужасом, наблюдала, как покойники хватают ртом воздух, барахтаются, перепачканные в земле. Эти мертвецы были ещё ужаснее тех, что она видела возле ледяных костров: гнилые, беззубые, с обнажёнными костями и вываливающимися внутренностями.

      – Чего застыла, Мария? – Калме чиркнула ногтем-серпом по ржавой каске одного из солдат. – Узнаёшь кого?

      Мария, не в силах вымолвить и слова, отрицательно замотала головой.

      – Куда поползли, касатики, а ну живо домой! – старуха не церемонилась. Она сгребла мертвецов в охапку, будто соломенные куклы запихала их обратно в гроб и с силой захлопнула крышку.

      – Тут нет моего Лёшеньки. – сказала Мария бесцветным голосом. – Он ко мне во снах другой приходит, без земли и червей… возле костра.

      – А! Они во сне могут прийти такими, как захотят, облику верить нельзя. То, что сын твой здесь – это я знаю, не могу не знать. А вот где именно, тут искать надо. Так, что тут у нас? – Калма дёрнула очередную крышку, мертвецы со звонкими шлепками посыпались на землю. Но и в этот раз никто из них не признал в Марии мать. Ошарашенные, растерянные покойники расползались в стороны, источая невыносимый смрад. Искалеченные, вывернутые наизнанку, ополовиненные тела оставляли за собой грязные и мокрые следы.

      – Снова нет? – Калма почесала подбородок кончиком ногтя. – Значит и в других братских могилах его не будет. Не чую больше похожего. За подарки спасибо, но больше помочь ничем не могу.

      Старуха запихивала в гроб последнего мертвеца: тот растопырил изуродованные ноги и руки, отказываясь возвращаться в могилу. Калма сердито цокнула, да рассекла бедолагу пополам одним взмахом ногтя.

      – Вам к Туонен-укко надо… Жаль мне тебя, Мария. От тебя праведным светом пахнет. Нет помысла чище, чем желание матери спасти своё дитя! Будь готова ко всему, Мария. Туонен-укко всегда требует высокую цену! А теперь уходите. – Калма открыла одну из крышек гробов и с лёгкостью забросила в разверзшуюся черноту сначала Марию, а затем и Олави.

      ***

      Бездна, чернота и сырость, а затем белый свет. Мария и Олави очнулись в овраге: снега по пояс, за шиворот попало и в сапогах мокро.