История династии Романовых (сборник). Эдвард Радзинский

вам из Коломенского, где по случаю нездоровья провожу в праздности уже несколько дней. Том Андерсон, моя любимая левретка, сидит напротив меня в кресле и лает в открытое окно на судно, поднимающееся по Москве-реке. А я, пользуясь временем болезни, решила написать очередную пьесу. Надеюсь, у нее будет счастливый конец. Вы знаете, как я ценю в искусстве все радостное и веселое. По моей просьбе у нас даже Танкреда играют с благополучным концом…»

      Коломенское.

      Из дворца выходит князь Вяземский в сопровождении офицера в гвардейском мундире и в серебряной каске с черными перьями, надвинутой на лицо.

      – Карету князя Вяземского, – кричит слуга.

      Карета выезжает из ворот Коломенского на большую дорогу.

      На следующий день карета, сопровождаемая эскортом гвардейцев, въезжает в Петропавловскую крепость. Эскорт остается у ворот, карета громыхает по крепостному двору.

      Петропавловская крепость. В помещении коменданта князь Вяземский и комендант.

      – По повелению матушки велено допросить арестантку доверенному лицу от государыни.

      – За князем Александром Михайловичем посылать… или как? – усмехаясь, спрашивает комендант.

      – Князя Голицына извещать не следует, дабы не плодить ненужных обид.

      Князь Вяземский и офицер входят в камеру.

      На кровати лежит Елизавета. Два солдата и капрал сидят на стульях в углу комнаты. Тускло горит свеча.

      – Оставьте нас, – приказал Вяземский.

      Караульные вышли из камеры. Вяземский вопросительно посмотрел на гвардейца. Тот слегка наклонил голову. Вяземский встал и тоже вышел из камеры.

      В камере остались двое: Елизавета, лежащая на кровати, и офицер, молча сидящий в углу.

      Наконец с кровати послышался голос Елизаветы:

      – Я тоже любила носить мужские костюмы, Ваше величество.

      Офицер усмехнулся, снял каску, положил рядом. Длинные волосы закрыли лицо. Екатерина отодвинула волосы и потянулась было приподнять свечу, чтобы осветить кровать.

      – Не надо, Ваше величество, – послышался резкий голос с кровати, – если вы хотите узнать, красива ли я, это надобно было делать несколько раньше. А я знала, что вы придете… Я давно поджидаю вас, Ваше величество.

      – Мой приход, голубушка, ровно ничего не значит.

      – Напротив, он означает, что Ваше величество действительно столь проницательны, как об этом говорит вся Европа. И вы давно почувствовали, что я могу сообщить вам нечто, что никому другому не сообщу…

      Приступ кашля прервал ее.

      «Я не люблю лести. Но почему-то самая грубая лесть всегда обезоруживает меня…»

      – …Вы очень больны.

      – Да-да… И притом в нынешнем моем положении…

      – Я распоряжусь, чтоб впредь караульных вывели из вашей камеры.

      – Вы действительно очень добры. Жаль, что мне недолго пользоваться добротой Вашего величества, этим ливнем благодеяний…

      Она опять помолчала. Молчала и государыня.

      – Итак, Ваше величество, – наконец сказали из темноты, – она есть.

      – О