Засмотрелся на время… Книга стихов. Андрей Урбанович

к тебе взывает разум,

      мосты взрывая к вожделенью,

      под прессом всех твоих соблазнов

      сознание войдёт в дробленье,

      и ты ещё не видишь глазом,

      но чуешь близость водоёма,

      и часть твоя метнётся плазмой

      в дыру оконного проёма,

      цвета рельеф приобретают,

      а звуки вес, и беспрестанно

      тебя, как пламя раздувают —

      так мозг мутит марихуана…

      Последний всплеск сорвёт лавину,

      сметая всё, поток несётся —

      в людей дробятся исполины

      под дуновением эмоций.

      «…И я проснулся. До зари…»

      …И я проснулся. До зари

      одно мгновенье. Тихо, мудро

      торжественные фонари,

      свет рассыпая, ждали утро.

      Как в первый раз увидел вдруг

      я стены комнаты, предметы

      и люстры серпантинный круг,

      и потолок в полосках света…

      Гудел будильник за стеной,

      а где-то там, за переулком,

      скрёб дворник улицу метлой,

      и шорох разносился гулко.

      И почему-то я решил:

      сей миг – есть поворот событий —

      исходный миг. И уходил

      мой прежний мир, мой мир забытый.

      «Костлявая зима…»

      Костлявая зима

      уносит мою смуту,

      в её руке сума,

      в её часах минута

      ещё побыть со мной

      и прочь дорогой дальней,

      по ниточке льняной,

      до комнаты хрустальной.

      Илиада

      Огнём переполнялась Троя.

      Восхода пена через край.

      Они сошлись. Их было трое:

      Парис, Елена, Менелай.

      Ни воля Феба и ни Зевса,

      во град, пылающий в печи,

      свело их женское кокетство,

      и искры сыпали мечи.

      Парис убит. Теперь их двое.

      Они стоят лицом к лицу.

      Окрест их плачет, воет Троя,

      гуляет пламя по дворцу.

      Но даже кровь застыла в венах,

      когда промолвил царь: «О, бред!

      Чужой ты стала мне, Елена».

      А позади десяток лет…

      Десяток лет кровавых споров,

      размолотых костей, костров

      на алтарях и уговоров

      друзей и ветреных богов,

      и колесо бессонниц, пытка

      ухмылок сальных, пьяных драк,

      и тщетность вычислить по свиткам

      ход ослепительных атак.

      Когда пришла удача в сети,

      Зевс время завязал узлом —

      в утробе конской ждал столетья

      данайский лев перед броском…

      «Пора свершения закона!» —

      подумал он, в момент когда

      с клинком разящим шёл сквозь стоны…

      И вот он здесь, и – пустота.

      Дрожал рассвет в руинах Трои,

      свой танец завершал огонь,

      в его лучах, в победном зное

      отгарцевал троянский конь,

      присыпанный багровой пылью…

      Трофеи, женщин и рабов

      в округе