Засмотрелся на время… Книга стихов. Андрей Урбанович

ещё две…

      2.

      А в весеннем разгуле,

      раздражая курок,

      направление пули

      выверяет стрелок,

      может костью игральной

      завтра сбросят с доски —

      все полёты летальны,

      но в щедротах тоски

      тоже есть своё злато

      или зло ремесла,

      нам резцами утраты

      оголяют тела,

      и стоим мы нагие,

      как и создал Господь,

      первородной стихии

      обнажённая плоть.

      «Замело мою горницу ржавой листвой…»

      Замело мою горницу ржавой листвой,

      я хотел улизнуть, да заметил конвой,

      я хотел откупиться, да вышел кредит,

      и теперь верный сторож за мною глядит.

      Разговоры пусты, он не слышит слова,

      но когда я к двери подойду и едва

      прикасаюсь к замку или звякну ключом,

      он меня отгоняет огромным крылом.

      На часах моих день, а на улице тьма

      загребает дороги в свои закрома,

      обещает июль отрывной календарь,

      а в окошко, мне кажется, дышит январь,

      и, прижавшись к стеклу, наблюдает мой страж,

      как мешаю я краски, беру карандаш,

      и на жёлтой стене разноцветным пятном

      появляется нечто, скорее окно —

      от угла до угла, в человеческий рост

      предзакатное небо, и капельки рос

      отражают его, и, в объятья маня,

      предрассветные девы глядят на меня,

      фоном горы встают из сосновой коры…

      Так готовят подкоп – так вскрывают нарыв.

      Оживёт незаметно оконный проём,

      и нырну я в него, и оставлю сей дом.

      «За этот год я не сошёл с ума…»

      За этот год я не сошёл с ума,

      но в зеркало безумное взирая,

      я к этому приблизился весьма —

      стоял у края,

      где все слова, сорвавшиеся с уст,

      в плоть обращались в полудневном свете…

      Я в этот год попробовал на вкус

      напиток смерти,

      и верно всё, что можно совершил

      за этот год, ещё незавершённый,

      и вот теперь: я глиняный кувшин

      опустошенный.

      Пробуждаясь

      Скорей, из духоты ночлега —

      забыть трактирный карнавал

      и всё, что слышал, все слова!

      Но вспомнить Альфу и Омегу

      любых событий и предметов,

      изнанку судеб, смысл звена,

      не называя имена —

      лишь образы и гаммы света.

      Пронзает странная отвага,

      когда вершится первый шаг…

      Вы слышите: запел очаг —

      так весело горит бумага,

      о чём-то спорят постояльцы

      сей жизни. Непонятно им:

      отсюда не уйти живым

      ни королю и ни скитальцу,

      ведь притяжение земное

      существенно для наших тел.

      Вы видели, как он летел

      в чинах, с опухшею казною?..

      А огонёк свечи сорвётся

      и испарится –