18+. Ульяна Громова

не могла. Уроды.

      Мда. Романтика профессии гаснет катастрофически быстро. До Новосибирска осталось несколько минут, поезд медленно полз по городу, пассажиры вытащили свои огромные баулы и чемоданы, перегородив проход между вагонами. Я смочила тряпку, чтобы вытереть поручни, и открыла дверь в тамбур. Тупость человеческая, однако, единственное, что мгновенно выводит меня из себя. Вот именно это и случилось сейчас.

      – А с какой стороны дверь откроется?

      Вопрос пассажира меня взбесил. Эти два придурка расставили своё барахло, забив весь тамбур. Я даже выйти в него не могу. Проводники, подписывающие ведомости, не смогут пройти в свой вагон, потому что эти… личности… заблокировали межвагонные двери. И что проводники работают, и их пассажиры нуждаются в их услугах, этом дебилам нипочем. И я ответила:

      – Ни с какой.

      – Как это?

      В вопросе звучала претензия с намеком на конфликт.

      – Во-первых – потому что я не могу выйти сюда, не то, что подойти к двери. Во-вторых – вы заняли обе площадки, их даже теоретически невозможно поднять. В-третьих – пассажирам запрещено до полной остановки поезда вытаскивать вещи в тамбур и блокировать переходы между вагонами, что вы успешно и сделали. В-четвёртых – я не ясновидящая, и не могу знать, на какой путь подадут поезд, и где будет располагаться перрон… Что делать будем?

      – А что вы со мной таким тоном разговариваете, будто я идиот?

      Мне очень хотелось спросить: «А что, нет?» Но нельзя. И я повторила вопрос:

      – К дверям я как должна пройти?

      – Что, места мало?

      – Мне? Нет.

      Я решила больше не спорить с моральным уродом, это бесполезно. Учить надо практикой, тыкая мордой в собственную тупость и эгоизм. Поезд дёрнулся и остановился. Станция была слева. Я пробралась к двери и, разумеется, на этом всё. Открывается дверь внутрь, а тут сумки на чемоданах. А народ уже подпёр, очередь выстроилась, кто на выход, кто покурить на воздухе, кто в ларёк сбегать, да и по перрону за дверями вагона несутся люди.

      – Ну что? Как двери открывать будем?

      Заматерившись, фраер начал наваливать сумки друг на друга, освобождая дверь. Ахрененное начало первой рабочей смены! Я поняла, почему менты и врачи становятся циниками. Эта же участь ждала меня.

      Пока я принимала пассажиров, напарница вытащила мусор, вымыла вагон, переоделась в лёгкий летний костюм и курила рядом со мной.

      – Динк, щас отправимся, бельё раздадим и по шампуню, ахась?

      – Да легко!

      Послевкусие от этого инцидента хотелось запить. Заесть. Выплюнуть.

      – Щас я до Наташи добегу, узнаю, ревизоры сели или нет.

      Оксанка рванула к вагону начпоезда. Через пять минут он вернулась:

      – Сели. Короче, ЛУ-шки с билетами по цепочке передаём, ревизоры подпишут и всё, по вагонам не пойдут. Деньги сдали и катаемся спокойно. Наша начпоезда рулит… Ещё такой нач Анжел Иванна, она у тебя правила пассажирских преподавала.

      – Я думала, она не ездит. Когда она успевает учить и мотаться?

      – Ты