Мальчишка-командир. Борис Камов

на митингах рабочих и мужиков окрестных сел пополнять их ряды. Народ недоумевал: какая же партия самая стоящая? На помощь пришел отец Павел. В своей проповеди в Воскресенском соборе он объяснил, что социалистом и революционером был еще Иисус Христос. И арзамасские обыватели повалили записываться в эсеры.

      Аркадий старался не пропускать ни одного митинга. Он хотел понять главное: когда же закончится война?.. Но ораторы говорили в своих речах о чем угодно, кроме этого. А в газетах он прочитал: без свергнутого царя народ освобожденной России будет воевать с удвоенной силой.

      Но одно объединяло всех ораторов: они дружно ругали большевиков и Ленина. Да и газеты писали о большевиках недоброжелательно и странно.

      Совершенно сбитый с толку, Аркадий обратился к отцу.

      «Милый, дорогой папочка!

      Пиши мне, пожалуйста, ответы на вопросы:

      1. Что думают солдаты о войне? Правда ли, говорят они так, что будут наступать лишь только в том случае, если сначала выставят на передний фронт тыловую буржуазию и когда им объяснят, за что они воюют?

      2. Не подорвана ли у вас дисциплина?

      3. Какое у вас, солдат, отношение к большевикам и Ленину? Меня ужасно интересуют эти вопросы, так как всюду об них говорят.

      4. Что солдаты, не хотят ли они сепаратного мира?

      5. Среди состава ваших офицеров какая партия преобладает?.. Какой у большинства лозунг? Неужели – «Война до победного конца», как кричат буржуи, или «Мир без аннексий и контрибуций»?..

      Крепко целую. Твой сын Аркадий Голиков.

      Пиши мне на всё ответы, как взрослому, а не как малютке»*.

      Но письма с фронта шли долго. Не дождавшись ответа, Аркадий пошел к Галке.

      – За что, – спросил он, – все ругают большевиков?

      – Кого же вы слушаете? – спросил Галка. – Выездновских лабазников, мясников, семинаристов, мечта которых поскорее стать попами? Вот погодите, я отведу вас вечером в клуб большевиков.

      Они пришли в деревянный дом на Сальниковой улице, окруженный густым садом. Еще по дороге Галка сообщил, что большевиков в городе всего двадцать человек.

      – А вы? – спросил Голиков.

      – Я тоже большевик, – улыбнулся Галка.

      Народу в клубе набралось битком: солдаты из госпиталей, расконвоированные пленные австрийцы, рабочие с кошмовальных и кожевенных заводов. И вдруг среди шинелей и темных пальто Аркадий заметил канареечный кант шинелей реалистов. У дальней стены, за столом с красной скатертью, сидели выпускники прошлого года – Колька Березин и Женька Гоппиус. А между ними – маленькая женщина в темном шелковом платье. Это была Мария Валерьяновна, мать Женьки.

      Гоппиусы жили на окраине, возле самого перелеска и кладбища. Существовали они уроками и тем, что сдавали в аренду сад и огород, которые не могли обрабатывать сами. Обыватели говорили, что на окраине Гоппиусы поселились неспроста, и если вечерком возле ихнего дома тихо постоять, то много любопытного можно заметить: и народ к ним загадочный ходит, и свертки носят, – не иначе