Опекун для Золушки. Джейн Доу

зрачков – жуткое зрелище! Тон мужчины подавлял, а черный дым ледяными тентаклями[2] тянулся к моей обнаженной коже. Элорик снова напоминал паука, который чуть шевелил пальцами, опутывая меня своей паутиной. Только в отличие от бессловесного насекомого опекун бормотал какое-то заклинание. Это походило на чудовищный ритуал, жертвой которого должна была стать я. Обнадеживало лишь отсутствие кинжала в руке магистра. Но где гарантия, что он не материализует его так же, как свитки на балу?

      Перепугавшись до полусмерти, я стиснула разорванное платье и принялась потихоньку отползать от стоящего напротив мужчины.

      – Твою ж мать, Мика! – взревел он, точно конюх какой-то. Впрочем, о чем я? Где герцог и где манеры? Схватив за бедра, он дернул меня назад, вынуждая снова свесить ноги с мраморной плиты. – Я же сказал, что пытаюсь тебя спасти! – Очи его полыхнули, губы скривились.

      И это чудовище меня спасает? От чего?

      – От Лизы!

      Судя по всему, я произнесла последний вопрос вслух.

      – Сиди и не дергайся. Потом поговорим. – Насильно отцепляя мои пальцы от лифа, опекун случайно дернул ткань, углубив разрыв практически до живота. – Гм… – произнес он, глядя на мою грудь, вернее, на бо́льшую ее часть, видневшуюся из-под обрывков алой материи.

      Я почувствовала, как лицо заливает краска. Наверняка такая же яркая, как и испорченный наряд.

      – Так, Мика, – двинешься еще раз – и мне придется тебя связать.

      – Магическими путами? – прошептала еле слышно.

      – Хорошая мысль.

      – Вы меня… убьете?

      – И не надейся! – Усмешка герцога была пугающей.

      Не надеяться на смерть? То есть он намерен превратить мою жизнь в пытку? Так это понимать? Или нет?

      Я бы непременно спросила, но ужас парализовал. Голос пропал, тело отказывалось подчиняться. Или это вовсе не страх, а обещанные его светлостью путы? Не в силах пошевелиться, я сидела и широко раскрытыми глазами смотрела, как тьма ласкает мою грудь, изучая, приноравливаясь, а потом незримыми клыками начинает вгрызаться в плоть. Было не столько больно, сколько холодно. А еще безумно страшно. Разыгравшееся воображение подкидывало одну пугающую картину за другой. То маг черной рукой вырывал мое бьющееся сердце, то овладевал мной на столе, как на жертвенном алтаре, а потом все равно убивал. Было и еще что-то не менее мерзкое, но уже знакомое – жжение в районе сердца заставило вернуться в реальность из круговорота мрачных фантазий.

      Голос, оказывается, пропал не до конца, потому что на хриплый стон меня все-таки хватило. Кожу опалило даже сильнее, чем в комнате Лизы или на лестнице, когда герцог сорвал с меня рубиновое ожерелье. И теперь, казалось, мое тело ранят не ледяные шипы, а раскаленные иглы. Я выгнулась, стараясь вырваться из тисков боли. Задергалась, как птичка в силках, когда щупальца тьмы начали вытягивать из меня душу… Счастье, что не мою! А потом затихла, обмякла и повалилась на каменную поверхность, ощущая гнетущую пустоту внутри.

      Рука была настолько тяжелой,

2

Тентакль – щупальце (лат.).