Ее худший кошмар. Бренда Новак

твоя самая близкая подруга?

      Она отвела взгляд.

      – Я мало с кем общаюсь, что, впрочем, вряд ли тебя – удивит.

      – Это твой собственный выбор, – отозвался он.

      Она тихо вздохнула.

      – Прости, Амарок. Если ты хочешь, чтобы я снова извинилась, я это сделаю.

      – Я не прошу тебя извиняться. Я вообще ни о чем тебя не прошу. Я просто говорю, что, если твоя знакомая в Анкоридже – это единственная альтернатива, тебе лучше остаться со мной, нравится тебе это или нет.

      – Я не возражаю, если… Если ты не возражаешь.

      По нему это не слишком видно, но, как говорится, спасибо за предложение.

      – Я не возражаю. Особенно если ты не против поделиться.

      3

      Я не понимаю, почему люди хотят быть друзьями. Не понимаю, что делает людей привлекательными друг для друга. Не понимаю, что лежит в основе общения.

Тед Банди, серийный убийца, насильник, похититель и некрофил

      Эвелин была немного пьяна. Она подозревала, что Амарок тоже.

      Он сидел ниже ее, спиной к дивану, на котором она лежала. Они уже начали вторую бутылку настойки из морошки, этого любимого напитка местных жителей. Алкоголь расслабил его и развязал язык ей, может, даже слишком, но она не могла вспомнить, когда ей было так хорошо, особенно, когда на заднем плане играл «Лед Зеппелин», в камине потрескивал огонь, а в комнате рядом с ней был мужчина, с которым она была едва знакома. За окном завывала вьюга, похожую на хижину гостиную освещали лишь игравшие в камине языки пламени. Казалось, будто они с Амароком разбили бивак на самом краю цивилизации.

      – Даже не верится, что мы съели всю эту гадость, которую я купила, – простонала Эвелин, глядя на разбросанные по полу обертки от шоколадных батончиков, чипсов и печенья.

      – Не всю. У нас остались мюсли и суп.

      – Но каждый из нас умял по три тысячи калорий. Нет, ты даже в два раза больше.

      Амарок пожал мощными плечами.

      – Спасла меня от приготовления ужина.

      Эвелин рассмеялась, но испугавшись, что ее смех звучит скорее как хихиканье, заставила себя замолчать. Когда в последний раз она хихикала?

      Может быть, никогда. Ну или до того, как Джаспер Мур раскрыл свое истинное «я». У Эвелин вошло в привычку делить свою жизнь на «до» и «после».

      – Да и Макита помог. – Он свистнул собаке. – Разве не так, дружище?

      Услышав голос хозяина, аляскинский маламут Амарока, дремавший у камина, поднял голову; в полумраке звякнул жетон на ошейнике.

      – Боюсь, сегодня ему будет плохо, – задумчиво произнесла Эвелин.

      – Не-а. Он просто возьмет и навалит большую кучу.

      Эвелин легла поудобней. Когда они приехали к нему домой, Амарок дал ей несколько теплых фуфаек, но жар камина вынудил ее одну за другой их снять. Теперь на ней была форменная полицейская футболка штата Аляски и боксерские трусы; ноги закрыты пушистым пледом.

      – И все же зря мы ели этот салат. Я уже чувствую, как жир забивает мои артерии.

      Амарок поднял свой стакан и посмотрел на янтарную